решимостью биться до победы. На римлян, наоборот, подействовала угнетающе эта колдовская песня. Но они лишь плотнее сомкнули строй, крепче сжали рукоятки мечей и ремни щитов. Песня друидов становилась всё громче и громче, её пели не только жрецы, но и воины. Все варвары пели, и чем громче и больше пели, тем сильнее рвались их сердца в битву за спасение своего народа, за спасение своей родины. Ещё несколько тактов песни, и уже ничем не остановить.
Чтобы воодушевить римлян, Цезий Назика к легионерам обратился с боевым кличем императорской армии: «Цезарь!». И это единственное слово тут же было подхвачено легионерами. От их криков и звона мечей вздрогнула британская земля и усомнилась в надежде на свободу.
Варвары продолжали петь, но с их стороны, далеко за их головами родились новые звуки, неясные. Но дающие римлянам надежду. Прошло несколько секунд, прежде чем в этих звуках Назика и остальные римляне услышали далёкое «Цезарь, Цезарь!». Со стороны Эбурака шёл на помощь своим Девятый испанский легион. Как только об этом донесли не верящему в своё счастье Назике, легат тут же дал приказ:
— Две когорты остаются на месте, одна когорта захватывает обоз бригантов, остальные вперёд! — сказал он и сам первый пошёл в наступление во главе галльской конницы.
Началась страшная битва, в которой окончательно погибла свобода кельтской Британии. Как не сильны и смелы были бриганты, они не в силах были бороться с тремя легионами римлян и их союзников. Через час бессмертных подвигов и великих жертв, Венуций увидел, что его армия бесследно тает, а его собственная дружина уменьшилась наполовину. Откуда ни возьмись, появился Мэрлок, весь окровавленный и в изорванной одежде.
— Спасай дружину, король, — крикнул он, — народ наш уже не спасёшь.
— Неужели боги обманули меня? — спросил король жреца.
— Спасай свою жизнь, — ответил Мэрлок, — сейчас не время искать советов богов. Они на небе, а мы на земле.
Невыразимая тоска появилась в глазах Венуция, когда он в последний раз глянул на поле битвы и ещё раз убедился, что дальнейшая борьба приведёт лишь к гибели его или плену. Даже больше, если в сию минуту он не подаст сигнал к бегству, то римляне не выпустят из своих рук ни одного человека.
— Да будут прокляты римляне! — с болью вскричал Венуций. — И боги, которые даруют им победу, прокляты тоже. Уходим, братья. Час нашей победы ещё не настал.
С этими словами король направил коня на запад. Дружинники, которые были верхом, направились за ним. Те, кто остались, почти прекратили борьбу и сотнями падали под ударами разъярённых римлян. Прежде, чем пуститься в бегство, Венуций направился к обозу, намереваясь для этого прорваться сквозь заслон легионеров. Но Мэрлок остановил его.
— Нет смысла стремиться туда, Венуций, — сказал он.
— Поднимись на этот холм, — друид указал на маленькую возвышенность в форме головы лося, — и ты увидишь, что там, где наш народ ждал от нас свободы, теперь хозяйничают наши враги.
Король и жрец поднялись на холмик и увидели ужасающее по своей трагичности зрелище. Бриганты, надежда и гордость Британии, гибли и попадали в плен к не знающему жалости врагу. Обоз, в котором находились не меньше тридцати тысяч бригантов, был окружён римской пехотой, и римские легионеры с помощью воинов Веллоката и конных галлов сгоняли народ в одну массу. Тех, кто оказывал сопротивление, нещадно уничтожали, невзирая на пол и возраст. Десятками горели повозки. От шкур, которые их покрывали, шёл невероятно чёрный дым. Он уже закрыл половину неба. В некоторых местах, казалось, наступила ночь. В огонь этих повозок, разъярённые легионеры бросали стариков, грудных и малолетних детей, которые в будущем походе на рынок рабов будут скорее обузой, чем выгодным товаром.
— О, мой бедный народ! — воскликнул Венуций, когда увидел всё это. — А что же с моей женой и сыном? Я не могу оставить их римлянам. Разве я смогу жить с сознанием, что оставил их на погибель или рабство римское? Лучше своей собственной рукой убью их, чем допущу это.
И король действительно сделал движение, чтобы броситься в сторону обоза. Мэрлок встал перед ним, полный решимости остановить вождя варваров в его безумном поступке.
— Не делай этого, благородный Венуций, — сказал он. — Твоя жена и ребенок никогда не попадут в руки римлян. Когда я увидел, что орлы побеждают, я послал к ним твою сестру, чтобы та спасла твоего сына и королеву, или убила бы их, если не будет возможности спасти. Так что надейся на милость богов, на силу и находчивость Суль.
Венуций был поражён. Он так крепко дёрнул поводья своего коня, что тот встал на дыбы, и чуть было не выкинул седока на землю, лишь сила и ловкость позволили королю справится с ним.
— Спасайся, — продолжал настаивать друид, — впереди борьба, и нам ещё рано складывать оружие. Бриганты слишком большой народ, чтобы победить его в одном сражении. Ты ещё нужен Британии, поэтому смири скорбь и спасайся.
Ни слова не сказал Венуций, но по его лицу текли слёзы, словно он изнеженный римский юноша, а не вождь дикого и сурового народа, который привык проливать кровь, свою и чужую, но только не слёзы. Огрев плёткой коня, он помчался со скоростью, недоступной римским лошадям.
Мэрлок поехал за ним.
— Беги, король, беги, — бормотал он. — Забудь свою римлянку. Мсти римлянам за неё, бейся с ними, пока не победишь или не погибнешь, и не считай себя могущественнее касты друидов. А королева… Пусть её жизнь будет моей жертвой Бригантии…
Актис видела со своего высокого места всю картину боя и не знала, что ей надо чувствовать и кому желать победы. На одной стороне был отец её ребёнка. Живой и реальный. На другой, родной ей мир цивилизации. Там был человек, которого она любит. Только вот любит ли он её после всего, что произошло? И там ли он вообще. Сердце королевы бригантов одинаково трепетало, когда наступали варвары, и когда римляне отбивали их смелые атаки и сами завоёвывали пространство боя. От волнения Актис почти не могла стоять на ногах и поэтому перебралась в повозку, хотя из той было хуже видно. Чтобы унять дрожь в руках, она обняла крошечного Бригантия и прижала его к груди. Малышу передалось волнение матери, и он заплакал. Актис стала петь ему колыбельную, которой она научилась у одной старой бригантки. Мало- помалу ребёнок успокоился и начал засыпать. Это занятие немного отвлекло Актис от сражения. Был миг, когда она даже забыла, где находится, и что происходит вокруг. Она вспомнила об этом, когда услыхала вопль отчаяния. Этот крик вырвался из тысяч глоток рядом с ней. Бриганты увидели, как словно по мановению волшебной палочки изменилась судьба сражения. Они увидели, как сородичи, вдруг оказались отрезанными от них римскими легионами. Ещё более отчаянный крик вырвался у них, когда на солнце сверкнул золотом орёл Девятого легиона. Актис увидела его и тоже была готова закричать. Но от радости или от отчаяния, она сказать не могла.
Когда уже стало окончательно ясно, что варвары потерпели поражение, в обозе началась страшная паника. Находившиеся в нём люди поняли, что их спасение теперь в бегстве. Но понять это было легче, чем сделать. Так как среди бригантов в обозе почти не было здоровых взрослых мужчин, то, естественно, никакого организованного бегства предпринято не было, а лишь толкотня, давка и заторы, которые образовывались сразу же, как только сотни повозок одновременно тронулись по направлению к северу. Люди кричали, бегали и метались, как безумные по лагерю, и лишь десяткам удалось вырваться из его границ и избежать неминуемой участи — потерять свободу.
Актис стало страшно. Она забилась в самый дальний угол повозки и молча ждала дальнейших событий.
Вскоре в лагерь ворвались римляне и дружинники Веллоката с конными галлами, германцами и испанцами. Сразу же начались пожары и истребления беззащитных женщин, стариков и детей.
Повозка, где была Актис, стояла в стороне от основных масс варварского обоза, на подножии одного из холмов, и её не коснулись ни пожар, ни первое нападение римлян. Поэтому молодая женщина видела всё, что происходило, и сердце её трепетало от страха за свою жизнь и жизнь своего ребёнка. И когда она увидела около себя Суль, то обрадовались так, словно уже все опасности остались позади. Сестра короля шла медленно, словно не была уверена, правильно ли она идёт. Глаза её шарили вокруг, словно что-то искали. На то, что творилось внизу, на поле битвы и в лагере, она не обращала внимания. Бригантка искала
