Я оставил Диогена в вестибюле, а сам побежал в главный пиршественный зал, где готовились к празднику. Столы уже были расставлены в виде буквы «П», и рабы спешно ставили на них золотые и серебряные тарелки и подносы, а также кувшины и кубки. Гости бродили вокруг и глотая слюнки искоса посматривали на столы, усиленно делая вид, что увлечены статуи и картины. Наташа также в сопровождении Иоанна и Иосифа ходила по залу и любовалась фресками из римской жизни, что в изобилии украшали стены. Братья что-то нашептывали ей в оба уха. Нечего себе святые! Кадрят, как самые настоящие пижоны.

Я кашлянул. Еще раз. Она оглянулись только на третий раз.

– Сережа? – Наташа подняла брови и с удивлением и ожиданием посмотрела на меня. Мне сразу стало не по себе.

– Тут это, – пробормотал я, – тебя Диоген просит. Он что-то хочет тебе сказать. Очень важное. Тет, а тет, в общем. Он там в фойе. Иди к нему.

Наташа поджала губы, глаза ее сверкнули, мне показалось, что она сейчас скажет что-то не очень хорошее в мой адрес. Но она сдержалась и тихо чуть не сквозь зубы сказала:

– Ладно, я схожу!

Буквально вырвавшись из рук моих клонов, она выбежала из зала. Как мне хотелось последовать за ней! Но не мог же я пойти и слушать, о чем они там будут говорить с Диогеном. Я остался с братьями. Они молча встали рядом со мной. Кажется их задело, что я услал Наташу. Ничего, переживут. Тут же рядом, будто случайно, оказались Стелла и Геркулес. Оба подмигнули мне. Все ясно. Мне напоминают, что я должен взять у братьев матрицу. Но как? Каким образом? Да и не до матрицы мне сейчас, честное слово!

– Теперь пора и тебе, наш Третий Брат, рассказать нам о себе, – обратился тем временем ко мне Иоанн, нарушая тягостное молчание. – Расскажи нам про нашего Небесного Отца.

– Про жизнь там на небе, – добавил Иосиф.

Я с раздражением посмотрел на них. Вот пристали! Что им рассказать?

– Ну, скажу сперва, что у нашего папаши нас не мало, – со злостью сказал я. Святые братья блаженно закачали головами, как лошадки на лугу. – Вот например я сын от его семнадцатой жены.

Бамс! Глаза у моих братанов начали вылезать из орбит.

– Ах да! Забыл вам сказать, ребята, что он к тому же погиб от руки собственного брата. Видите ли, его брат император узнал, что герцог, то есть наш отец, создал матрицу совершенства, и захотел ее отнять. Но папа спрятал ее во мне. И еще в вас.

Иосиф и Иоанн стояли, словно столбы, не в силах сказать ни слова. Столбняк на них напал что ли?

– И отправил всех нас в космос. Вместе с этой самой матрицей. Меня на одну планету, вас сюда. Есть еще четвертый братец. Тот неизвестно где. Но у него тоже есть часть матрицы. А теперь пришла мне пора собрать все воедино.

Тут до меня из вестибюля донеслись звуки рыданий. Я узнал голос Диогена и облегченно вздохнул. Конечно я был уверен, что Наташа его не любит. Но все же, кое-какие опасения все же оставались. Мало ли что? Мудрец все-таки. Известнейший в своей области человек.

– Так вы что, не поняли? – выкрикнул я напоследок. – Я пришелец! И вы здесь тоже пришельцы! Инопланетяне, а вовсе никакие не сыновья бога! И все ваши чудеса делаете не вы, а матрица, которую в вас вложили, и которую я должен у вас забрать! Понятно?

Братья молчали. Они были потрясены. Я это видел, но мне уже было наплевать. Я повернулся и побежал туда к вестибюлю. Наташи здесь уже не было. Я увидел только ссутулившуюся спину направляющегося к воротам Диогена. Ноги у него слегка подкашивались, а под мышкой был все тот же кувшин, что он отнял у мальчика. Я догнал его и схватил за плечо:

– Диоген!

Грек повернулся, и когда я увидел его страдающие глаза, клянусь, мне стало его жалко чуть не до слез.

– Она не любит меня, – сказал он сдавленным голосом. – Она меня не любит. Все напрасно. Я ухожу.

– Куда же ты пойдешь? Кругом пустыня и море. У тебя даже нет денег.

– Зачем философу деньги? – усмехнулся Диоген. – Да и что такое деньги по сравнению с любовью? Вот настоящая болезнь! Послушай, Адал, может быть ты излечишь меня от любви? Я даже готов за это отказаться от моего нового носа.

Я покачал головой:

– Здесь я совершенно бессилен. Эта болезнь не поддается лечению. Вот закодировать тебя от пьянства я могу. Хочешь бросить пить?

Глаза у Диогена сразу стали квадратными. Он судорожно обнял кувшин и крепко словно мать младенца прижал его к сердцу.

– Бросить пить? – с ужасом спросил он и даже икнул и стал заикаться. – А чем же я тогда стану заливать свое горе? Ни любви, ни вина? Да это же ад на земле! Лучше убей меня, но не лишай последней отрады!

– Да ладно, – замахал я руками. – Не буду я тебя кодировать. Пей себе на здоровье. Не так уж ты много и пьешь, если уж говорить честно.

– Значит от любви я не исцелюсь?

– Увы!

– Жаль! Придется мучиться до конца жизни. Скорее бы она закончилась.

– Не говори так! Настанет день, и ты встретишь девушку, еще более прекрасную, чем Наташа и