— Хорошо.

20

Ей снился замок, она с братьями по берегу Вислы, бегут навстречу возвращающемуся отцу. Как хорошо и радостно ей было на руках у него, как любили друг друга и оба вместе её братья. Но почему так всё случилось потом. Как мог Лех убить Крака из-за власти? Что-то здесь не так. Ангел покружи над местом охоты. Я так и знала… Заговор. Пытаясь контролировать власть, а Крак не прислушивался к его советам, дуг отца просто подстроил убийство Крака. Но, что дальше? Лех тоже оказался строптивым, свалив на него убийство, он убрал и его, усадив на трон Ванду. Женщиной проще манипулировать. Но порода Краков оказалась не слаба даже в женщинах. Она была хитрее и жёще братьев. Тогда придумали, как избавится и от неё. Вызвали хитростью к любимому и утопили. Всё совсем не так, как казалось сначала. Почему же засело в голове, что она топилась? Ага всё так и было. Он женился. Его принудили, а её не покидала обида, она даже подумывала, что неплохо было бы утопиться, но Ванда переборола себя. Тогда ей помогли. Что ж потом было с троном? Крыло Ангела качнулось и она опустила голову вниз, пытаясь рассмотреть. Увидела дворец и 20 восседающих воевод решали судьбу Польского панства. Но между ними нет ладу, они ругаются. Это конец, растащат землю Польскую, ослабят бранью своей или до власти придёт тот, кто с таким остервенением, убийствами до неё рвался и именно его сейчас выберут они… Туман на самом интригующем месте рассеялся, она очнулась от настойчивых постукиваний Эдика по щекам.

— Что не так, ты так стонала?

— Всё так. Ванда не топилась и братоубийства не было. Их просто всех троих одна сволочь убрала с дороги.

— Страх какой. Тебе снились кошмары.

— Всё нормально.

— Ты почему так быстро вернулась, смысл какой был, гонять туда сюда.

— Генеральный так решил.

— Он что сумасшедший.

— Нет, по-моему, это он из-за меня свернул командировку.

— Как так, что произошло?

— В одной из жизней, я была панной Вандой. Попав на то место, где я жила и умерла, что-то во мне щёлкнуло. Время прошлое и настоящее свело надо мной бег часов. Всё кончилось бы трагично для меня, не поймай меня генеральный. Правда, мне об этом он предпочёл не говорить почему-то.

— Что ж он тебе сказал?

— Упала в обморок. Я, конечно, вспомнила в самолёте всё, но ему не сказала. Мне даже показалось, что он не совсем уж свинюшка.

Он принципиально отодвинулся и недовольно воскликнул.

— Вот как! Может, он тебе ещё и понравился?

Вопрос смутил Люду. Она сама не знала. Быстрого поиска ответа не вышло, и она попыталась уйти от него.

— Я есть хочу, ты обещал принести ужин.

Он не настаивал и даже принял её направление.

— Полежи, я разогрею. Только не нырни ещё в какой-нибудь сон, Где ты была Жанной, де, Арк, и где тебе отхрякают не чихнув голову. Смех смехом, но ты из случившегося, сделай выводы. Не помня своего прошлого, не лезь в опасные места старины. На место гибели и рождения этой воительницы ты точно не поедешь. Генерального рядом может не оказаться и чем чёрт не шутит, музейный инвентарь палача саданёт по твоей тоненькой шейке. Чего там бить-то, чирк и нет…

Сморщив от неудовольствия носик она оборвала его страшилки:

— Ох, иди уж грей свои деликатесы и не стращай меня.

Полный возмущения он стукнул ладонью себя по лбу:

— О чём я, вообще-то, говорю бред какой-то. Ещё немного и я с тобой свихнусь. Точно во всех этих призраков поверю.

Теперь она уже рассмеялась:

— Иди, а то я начну жевать тебе ухо.

— Давай я скормлю тебе мандаринчик и ты немного потерпишь… — Его руки, вложив ей в пальчики очищенный мандарин, скользнули под тонкий трикотаж сорочки. — Я безумно скучал. А ты про какую-то еду ведёшь разговор. — Пальцы сильнее обычного сжали её грудь и заскользили по животу вниз. — С ума сойти всё плачет, ты ждала меня. Золотко, сейчас, сейчас…, потерпи немного, — его горячий шёпот сделался бессвязным и Люда изловчившись, поймала, чтоб не мучился зазря, в плен его рот.

Уплетая позже ужин и слизывая свалившийся с её вилки в темноте на голую высокую грудь соус. Он усмехнулся:

— Если б ты только знала, сколько раз я мечтал вот так лизнуть её, когда ты стоишь в тонкой прилично обтягивающей тебя кофточке рядом.

— Что? Ты ездишь со мной в метро? Значит, стоишь рядом в очереди в магазине? Я не знаю, что и подумать… Это не честно. Теперь я буду всех подозревать и ко всем цепляться. Дорогой, давай покончим с прятками. — Заканючила она.

— Малыш, не подгоняй меня.

— Но ты меня знаешь, а я тебя нет.

— Должна быть хоть какая-то тайна в отношениях между людьми. Так говорят психологи, — добавил он оправдываясь.

— Никаких тайн я не желаю иметь между нами. А психологов к бесу. Я тебя хочу.

21

Утром опять, как всегда проснулась одна. 'Когда уже это кончится, и я расплющу веки на его плече?' Позавтракала кое-как и отправилась на работу. Там были все несказанно удивлены её скорым возвращением. Она сослалась на причуды генерального и все отстали. Дни покатились своей чередой. Обыкновенные, рабочие, со счастливыми появлениями Эдика по ночам. Он приходил, не смотря на её возражения, даже в дни, когда она не могла заниматься с ним сексом. Лежал просто рядом, грея руками её живот, осыпая нежностями и рассказывая всякие смешные истории.

В субботу она опять вспомнила про список из госпиталя, утром достав его, она отправилась по следующему в столбике адресу. Дверь открыл мужик лет сорока или чуть больше. Коренастый, плотный и как показалось Людмиле под 'мухой'. Нет, конечно, нельзя сказать, что дверь была так уж гостеприимно распахнута перед ней. Нет, но она отворилась сразу же по нажатию ей кнопки.

— Я ничего не покупаю, — попытался он захлопнуть перед её носом дверь, принимая за назойливого продавца.

Она не отшатнулась: что за беда, красных физиономий никогда не видела, а быстро сунула в щель ногу.

— Вы ошиблись, я ничего не продаю. Мне нужен Пилюгин Юрий Николаевич. Я с телевидения. Вот моё удостоверение, — сказала она максимально приветливо.

Мужику пришлось вновь открыть дверь. Но выражение лица его не изменилось.

— Это я, но о войне говорить не хочу, и вспоминать об этом не желаю.

— Меня интересует не война, а ваше ранение. — Поняв, что это не Эдик, не подходил ни рост, ни телосложение. И татуировка на плече не походила на ту, что украшала Эдика. Не то расположение и совсем иной рисунок. Не уходить же просто так, раз пришла. Люда, решила просто пообщаться. — Разрешите пройти. Мне важен этот разговор.

Он не спускал с неё насторожённых глаз.

— Не знаю, у меня не порядок, я живу один.

— Пожалуйста.

— Будь по-вашему. Входите.

Она огляделась: квартира, похоже, ещё родительская. С тех пор в ней, скорее всего, и не производился ремонт. Старые, допотопные, вытертые обои. Осыпающаяся штукатурка, облупленная краска. Он провёл её в комнату, вероятно самую приличную. Выкинув из кресла какие-то свои вещи, предложил: