Он упрям был и очень застенчив,Очень вспыльчив, остер на язык,В отношениях часто изменчив,Но лишь с теми, к кому не привык.А к кому привыкал – неизменноС теми прост и внимателен был,Говорил обо всем откровенно,Был ребячески весел и мил.Зорко он подмечал недостатки,Но в других, а в себе их не зналИ не видел их в толстой тетрадке,Где наивные вирши кропал.Красотой восхищался он бурно,Прелесть музыки рано постиг,Рисовал акварели недурно,С малых лет стал любителем книг.Мальчик рос, я за ним шаг за шагомНе пойду. Вот он в годы войны, –Он в погонах с гусарским зигзагом,Но всё те же черты в нем видны:Наблюдателен, сметлив, проворенБыл на фронте по-прежнему он,А в боях – безрассудно задоренИ за это не раз награжден.Помню, как он лежал в лазарете,Его странный в беспамятстве бредО стихах, о каком-то поэте,О котором не ведает свет…Здесь далёко еще до развязки, –Было счастье любви и семьи,Снова книги, тетради и краски, –Жизнь вернулась в свои колеи.Колеи эти хрупки и тленны!Стал он стар и давно не кудряв,В нем осталось одно неизменным –Его резвый мальчишеский нрав.
КОНЕЦ ПОЛЕТА
Здесь окончился мыслей полет, –Они пленницы чьи-то отныне,Их замкнули в глухой переплет,Положили в холодной витрине.Стали книгой, и тесно им в ней –Будто стрелам, вонзившимся в землю…Здесь не видно мелькания дней,Здесь всё в дреме, но мысли не дремлют, –Ждут они, что вот-вот переплет,Как два мощных крыла, распахнетсяИ с собой их в тот край унесет,Где бывать лишь немногим дается.Ждут, а время летит… К теснотеПривыкают, свободы не ищутИ уж больше не верят мечтеО том крае, где Славы жилище.Так полет остановлен судьбойВ тесной книге, дремотой объятой,Перелет – как покров гробовой…Знать, не быть тебе, книга, крылатой!
