– Умер?

– Большая потеря крови. Плюс шок. Я успел с ним только переговорить.

– Он сказал что-то важное.

– Да.

– Что именно?

Хорунжий промолчал.

– Что именно?

– Я не могу говорить об этом по телефону.

Григорий Николаевич услышал, как хрустнул грифель карандаша.

– Хорошо, приезжайте по адресу…

– Извините, лучше нам встретиться где-нибудь на улице. Как предыдущие разы.

– Вы можете перезвонить мне немного позже?

– Извините, но мне кажется, что у нас нет времени.

– Так серьезно?

– Вам решать. Мне кажется, что очень серьезно.

– Ладно, где вы сейчас находитесь?

– На окраине города.

– Как скоро вы сможете быть в районе площади?

– Самое позднее – через полчаса.

– Через полчаса встречаемся на старом месте.

– Да. Только…

– Что только?

– Я выйду только к вам. К вам лично.

– Все так серьезно?

– Вы это решите сами. У меня есть очень веские основания…

– Хорошо, не по телефону. До встречи.

Григорий Николаевич положил трубку. Что такого мог сказать Гаврилин перед смертью?

Что такого он мог сказать? Такого страшного, что даже испугал Хорунжего?

Григорий Николаевич встал из-за стола. Во всяком случае, через полчаса это будет известно.

Гаврилина жалко. Действительно жалко. Его смерть может внести некоторые сложности в отношения с Хозяином. С другой стороны, такой вариант рассматривался с самого начала. У Гаврилина был шанс. Он его не использовал. Отказало везение. Перед самым финалом. Еще бы пару часов.

Жалко. Григорий Николаевич снял с вешалки пальто, тщательно обмотал шею шарфом. Не хватало еще простудиться. Надел шапку. Окинул взглядом кабинет. Обратил внимание на исчерканный лист бумаги и сломанный карандаш. Неодобрительно покачал головой, вернулся к столу, аккуратно разорвал лист на мелкие кусочки, бросил их в корзину для бумаг. Сломанный грифель бросил туда же, карандаш поставил в стакан.

Вот теперь можно идти. Григорий Николаевич не любил беспорядка. На своем письменном столе в первую очередь.

Грязь.

Все они говорят только о его проколе. Только о том, что облажался Краб. Спина и затылок зудели от косых взглядов. В глаза ни одна сука не решится посмотреть. Боятся. Пока еще боятся.

За спиной могут говорить все что угодно, но если посмотреть им в лицо… Охранники в вестибюле отвернулись, отвели взгляды.

Суки. Боятся, что Краб увидит в их глазах себя. Как тогда, когда поперли его из армии. Точно также братья-офицеры отводили взгляды. И шарахались, как от заразного. Все сразу понимают, что от неудачника лучше держаться подальше. Неудачник может заразить.

Краб подошел к кабинету Хозяина, не останавливаясь толкнул дверь. Если бы кто-нибудь из охранников в коридоре попытался его остановить, он бы разорвал голыми руками обоих. На свое счастье охранники даже не попытались встать на его пути.

Зато телохранители в кабинете были настороже – пиджаки расстегнуты, руки под полами. Краб великолепно знал реакцию этих парней, сам принимал участие в их подготовке и не питал иллюзий относительно своих шансов в случае чего. Одного из них он наверняка мог убить. Двоих – только ценой собственной жизни. Прорваться мимо них к Хозяину – шансов не было вообще.

– Присаживайся, – Хозяин указал на стул, стоявший в двух метрах от письменного стола.

Как на допросе, подумал Краб. Один из телохранителей теперь находился практически между ним и Хозяином.

– Присаживайся, – повторил Хозяин, – ты сегодня и так набегался.