подвязкой, а на полу валялись ночная сорочка и длинный обрывок голубой ленты. Да, подобный беспорядок вызывал определенные подозрения…

– Похищение из сераля, – пробормотал Вульф и тут же вздрогнул от негодующего шепота.

– Как вам не стыдно шутить!

– Простите… – И он смущенно оглянулся на Эмилию.

Она несколько раз решительно прошлась по комнате, внимательно осмотрела вещи подруги, а затем с разочарованным вздохом опустилась на кровать.

– Где же она может быть? – На этот раз Эмилия говорила не шепотом, но достаточно тихо.

Вульф осторожно присел на плетеный венский стул. Да, у него с этой красавицей романтические приключения следуют одно за другим. Ночь, тишина, таинственное исчезновение подруги – и они вдвоем в ее пустой полутемной комнате… Черт, до чего неуместные мысли могут лезть в голову! Он смущенно кашлянул.

– Неужели у вас нет никаких предположений?

Эмилия медленно подняла на него задумчивые глаза.

– Не знаю… последнее время Берта вела себя как-то странно. Впрочем, она всегда была достаточно скрытной.

– У нее был любовник?

Ответом стала лукаво-усталая усмешка.

– Вы так плохо знаете нравы кабаре? Любовник для таких девушек, как мы, необходим не менее ангажемента…

Вульфа неприятно поразило столь откровенное сравнение, но он сдержался. В конце концов, что ему задело? Он не влюблен, а потому должен не ревновать, а рассчитывать…

– Вы говорили, что вместе приехали в Вену из Венгрии? – напомнил он. – Может быть, ваша подруга решила вернуться домой?

Эмилия отрицательно покачала головой.

– Берта бы не стала этого делать, не известив меня. И вообще, она никогда не любила Венгрию.

– Так это Фальва устроил ваш приезд в Вену? – неожиданно догадался Вульф, вспомнив толстого и голого импресарио в цепях.

– Я бы не хотела сейчас говорить об этом человеке.

– В таком случае, – и Вульф первым поднялся со стула, – нам не остается ничего другого, как обратиться в полицию.

– Вы сходите туда вместе со мной? – с надеждой спросила Эмилия, и он радостно кивнул.

Подойдя к столу, чтобы забрать лампу, Вульф заметил фотографию в рамке. Она стояла боком к окну, отбрасывая длинную тень. Чтобы рассмотреть получше, Сергей взял ее в руки и осветил лампой. Одной из двух девушек, позировавших в студии на фоне нарисованного на заднем плане старинного замка, была Эмилия, а вот второй… Вульф наклонился пониже, поднеся фотографию к самым глазам. Несомненно, что это красивое женское лицо он уже где-то видел, этот взгляд развращенного ребенка ни с каким другим не перепутаешь. А, ну разумеется, несколько дней назад он столкнулся с этой дамой у входа в дом, где обосновался лорд Сильверстоун. Но позвольте, ведь это же было на следующий день после убийства в театре!

Комиссару полиции Карелу Вондрачеку явно недоставало усов. Еще не старый, лет сорока пяти, этот солидный, добродушного вида чех имел золотистый загар, соломенного цвета шевелюру с небольшой лысиной, напоминавшей полянку на пшеничном поле, и наблюдательные зеленые глаза. Но вот пшеничного цвета усов ему явно не хватало – и это впечатление постоянно приходило на ум, стоило взглянуть на бело- розовую кожу того места, где они и должны были находиться. Сергей Вульф, который уже битых полчаса торчал в полицейском участке на Ригенштрассе, расположенном напротив старого пожарного депо, смотрел на комиссара, задумавшись и совсем не обращая внимания на направление своего взгляда. Сейчас он видел перед собой не этого дородного чеха, сидевшего под портретом императора Франца Иосифа, а таинственную и прекрасную фрейлейн Лукач. Какие у нее чувственные губы – темно-розовые, и при этом очень нежные. И как интересно наблюдать за их движением, даже не вникая в смысл произносимых слов. Один поцелуй таких губ стоит любого признания, а один теплый и томный вздох – самой изысканной арии…

– Какого черта вы на меня уставились? – вдруг рявкнул комиссар. – Что вам в моей физиономии не нравится?

– Простите? – разом очнувшись от задумчивости, изумился Вульф.

– Я спрашиваю – что вам во мне не нравится? Усов, что ли, нет? Так сбрил я их, сбрил, имею я право сбрить усы, если мне так захотелось?

– Да, разумеется, господин комиссар, но при чем здесь ваши усы?

А усы были при том, что в данный момент Карела Вондрачека больше всего волновала проблема того, как сохранить в тайне историю их исчезновения. Как только известие об этом донесется из Праги в Вену, новоиспеченный комиссар может стать всеобщим посмешищем. Собственно говоря, исчезновение усов было неразрывно связано с историей перевода пражского детектива Вондрачека в полицию столичной Вены.

Причиной перевода стали достоинства самого инспектора, сумевшего в кратчайшие сроки раскрыть преступление, связанное с кражей фамильных драгоценностей графини Хаммерсфильд. Это дело стало известно венским газетам со слов самой графини, восторженно возблагодарившей «Господа Бога и господина Вондрачека»; на одну из этих газет обратил внимание министр внутренних дел, и в результате всего этого в Прагу полетела правительственная телеграмма, вызывавшая комиссара в столицу.