речь идет о мальчике, напуганном и страдающем от шайки головорезов, более того — он, вероятно, все это время считает, что его брат мертв. О да, если бы небольшой поджог сыграл нам на руку, я ничуть не возражаю подпалить отель мистера Алексиакиса с ним самим в придачу. А пока что мы вполне можем взглянуть на «Эрос». Отправимся туда прямо сегодня вечером, хотя бы для того, чтобы тебя успокоить.

— Ты сказала — мы?

— А почему нет? Это будет выглядеть более естественно. Погляди, там, на террасе, нас поджидает этот самый Тони?

— Да.

— В таком случае давай, не мешкая, примем непринужденный вид. Предполагается, что я известный ботаник, — ты, по всему видать, создала мне рекламу, которой позавидовал бы и Линней. Итак, не изволишь ли ты остановиться на минуточку и со жгучим интересом воззриться вот на это растение — да нет же, сюда, ослица, на то, что растет на скале!

— Оно действительно редкое?

— Прелесть моя, оно растет на каждой стене на юге Англии. Это постенница, но можешь поспорить на что угодно, Тони это не известно! Давай-давай, можешь оторвать от него побег или сорви эту хрустальную травку, да что хочешь! Продемонстрируй чуточку рвения.

— Астры сойдут?

Я послушно нагнулась. Тони ждал под тамарисками, не далее чем в пятидесяти ярдах.

— Посмотри, — сказала я, протягивая ей цветок. — Они уже свернулись в трубочки. Ну разве они не похожи на пластиковые зонтики?

— О святые небеса! — патетически воскликнула Франсис. — А я-то рассчитывала когда-нибудь сделать из тебя натуралиста! Да, кстати, эта белая цапля, о которой ты говорила… Если верить книгам, в Греции белые цапли не водятся.

— Знаю. — Даже не глядя в сторону Тони, я почувствовала, что он вышел из-под сени тамарисков и теперь стоял у края площадки, выложенной гравием. Мой голос, должно быть, отчетливо доносился до него. — Точно так же, как здесь не водятся иволги — официально, однако я видела их в Эпидавре и, признаться, встретила парочку сегодня, между Ханьей и Кастелли. А уж в отношении иволг ошибиться я не могла. Насчет белой цапли я, может, и ошиблась, но кто же это тогда был?

— Может, желтая цапля? В полете они кажутся белыми. Ой, нет, ты ведь сказала, черные лапки с желтыми кончиками… Привет, Тони, что это так восхитительно пахнет?

Я весело заметила:

— Надеюсь, это не тот осьминог, которого я сегодня видела в гавани?

— Нет, мои дорогие, это фрикасе, фрикасе из телятины, приготовленное по моему собственному рецепту — с вином, грибами и крошечными, малюсенькими горошинками. Я называю это блюдо «veau a jouer» — «телятина по-азартному».

— Но почему?

— Разве вы забыли мою фамилию? Телятина а ля Гэмбл, — пояснил Тони. — Итак, дамы, ужин почти готов. Когда вы спуститесь, напитки уже будут ждать вас. Что предпочитаете?

Яхта стояла на прежнем месте, неподвижно замерев в спокойных водах гавани. На мачте горел фонарь, его отражение тускло мерцало в воде. Еще один светильник, только побольше, был установлен на железной треноге в конце пирса. Не считая этих двух источников света, все вокруг было окутано тьмой и пропитано влажным, соленым запахом моря.

Тот юноша, Алкис, по-видимому, на ночь покинул яхту, поскольку маленькая шлюпка больше не жалась к ее бортам, а лежала в дрейфе рядом с пирсом, у наших ног. Мы стояли и молча на нее смотрели.

И тут вдруг рядом со мной раздался голос.

— Хотите поплавать на лодке? — спросил Георгий. — Я вас покатаю!

Я снова взглянула на яхту, так мирно и спокойно замершую в темноте. Стратос где-то рыбачит, Тони — за стойкой бара, Алкис, наверное, ушел домой. На первый взгляд, нам, похоже, выпал шанс, который не стоило упускать… Но отправиться кататься сейчас, вместе с Георгием и, возможно, на самом деле обнаружить там Колина… среди ночи…

— Что он говорит? — спросила Франсис.

Я сказала ей о предложении Георгия и поделилась своими сомнениями.

— Боюсь, ты права. Придется нам подождать до утра со своими изысканиями. Если мы действительно найдем его на борту… — Она тихонько хохотнула, — Тогда нам останется лишь одно — сниматься с якоря и гнать этот самый «Эрос» на всех парусах на поиски другой яхты. Не сомневаюсь, что именно так и поступил бы твой предприимчивый приятель, но давай мыслить трезво — это один из тех случаев, когда принадлежность к слабому полу налагает определенные ограничения. Вряд ли ты умеешь управлять такими посудинами, а?

— Угу, не умею.

— Что ж, ничего не поделаешь.

— Но есть же еще гребная шлюпка.

Я высказала это предложение с заметной неуверенностью в голосе, и Франсис насмешливо хмыкнула:

— Представляю, как мы с тобой гребем вдоль южного берега Крита в кромешной тьме и выискиваем яхту, запрятанную в какой-то бухте. Как ни жаль, но придется нам примириться со своей неполноценностью и подождать до утра.

— Как всегда, ты права. — Я вздохнула. — Что ж, скажу Георгию, что утром мы спросим у Стратоса разрешения по всем правилам. — Я посмотрела на мальчика, который, изумленно вытаращив глаза, следил за нашим непостижимым для него диалогом, — Спасибо тебе большое, Георгий, но не сегодня. Завтра мы попросим об этом мистера Алексиакиса.

— Мы можем попросить его прямо сейчас, — бесстрастно заметила Франсис. — Вон он приближается… и до чего же было бы мило, кабы мы с гобой сейчас находились на «Эросе» и судорожно пытались запустить двигатель! Никола, крошка моя, определенно нам с тобой следует избрать какую-нибудь иную преступную стезю, не требующую столь напряженных усилий.

Теперь, когда лодка обогнула пирс, тихий стрекот ее мотора слышался совсем отчетливо.

— Вот он! — радостно объявил Георгий, подскочив к самому краю бетонированного пирса и встав на цыпочки. — Он рыбачил с острогой! Теперь увидите эту громадную рыбину, морского окуня! Он наверняка его отловил, иначе не вернулся бы так скоро!

Я вдруг поймала себя на мысли, что наблюдаю за приближением лодки, как ни смешно, с облегчением: во всяком случае, теперь от нас не требовалось проявлять героизм. Более того, необходимость в нем вообще отпадала. Мы могли выяснить все, что хотели, безо всяких усилий. И не нужно