— Да ничего особенного — помощник секретаря в Британском посольстве.

Это также было взвешено и вызвало, как я заметила, некое подобие шока.

— Что она говорит? — робко, почти шепотом, спросила Софья.

Повернув голову, он небрежно перевел:

— Она работает в Британском посольстве.

В тот же момент стакан выскользнул у Софьи из рук и разбился, а она коротко вскрикнула.

— Ой, какая жалость! — воскликнула я. — Позвольте мне вам помочь.

Невзирая на ее протесты, я опустилась на колени и принялась подбирать осколки. К счастью, стекло было толстым, а осколки — крупными.

Стратос, даже не шевельнувшись, сказал:

— Не переживай, Софья, я дам тебе другой. — И добавил с ноткой раздражения: — Нет-нет, выбрасывай осколки, их не склеить. Я попрошу Тони принести тебе новый стакан, получше этого хлама.

Я протянула Софье подобранные мною осколки и выпрямилась.

— Что ж, я очень приятно провела у вас время, но, раз ваш муж скоро придет домой, кирия, и толпа у порога вряд ли вызовет у него восторг, я, пожалуй, пойду. К тому же моя кузина должна приехать с минуты на минуту.

Я еще раз поблагодарила за напиток, а Софья улыбалась, кивала и неуклюже приседала, но в то же время создавалось впечатление, что смысл моих слов едва доходит до нее. Я направилась к калитке, а следом за мной Стратос.

Он шел, глубоко засунув руки в карманы, ссутулившись в своей дорогой куртке и так мрачно уставившись в землю, что меня стали одолевать тревожные мысли — что же он сейчас скажет? Однако первые его слова с обезоруживающей очевидностью продемонстрировали его глубочайшее огорчение тем, что я увидела бедность и убогость жилища его сестры.

— Она никак не позволяет мне помочь ей, — внезапно вырвалось у него, будто бы в продолжение начатого разговора. — Я вернулся домой с деньгами, которых хватило бы, чтобы купить для нее все необходимое, но она соглашается принять лишь крохотную зарплату за работу в гостинице. Черную работу. И это моя сестра!

— Порой люди не могут переступить через свою гордость.

— Гордость! Да, наверное, дело именно в этом. В конце концов, это все, что ей удалось сохранить за двадцать лет, — свою гордость. Поверите ли, когда мы были детьми, у моего отца был собственный каик, а когда умер его дядя, мы унаследовали земельный участок в верхней части плоскогорья — лучший участок в Агиос-Георгиос! Потом умерла моя мать, да и отец был слаб здоровьем, и вся земля досталась в приданое моей сестре. Я уехал в Англию и работал. Да уж, я действительно работал! — Он обнажил зубы в улыбке. — Но у меня есть чем похвалиться, эти годы прошли для меня не зря, в то время как она… ей приходится тяжким трудом зарабатывать каждую драхму. Как же так, ведь даже поля…

Он неожиданно осекся и распрямил плечи.

— Простите меня, я не должен был выплескивать на вас свои семейные проблемы! Быть может, мне просто нужно было выговориться перед европейцем — кстати, вы знаете, что многие греки считают, будто живут к востоку от Европы?

— Но это же абсурд, стоит только задуматься о том, чем Европа им обязана!

— Осмелюсь заметить, вы правы, — Он рассмеялся. — Наверное, мне следовало сказать — выговориться перед горожанкой и представительницей цивилизованного общества. Мы живем так далеко от Лондона и даже от Афин, разве нет? Жизнь здесь примитивна и сурова, особенно для женщин. За годы своего отсутствия я успел об этом забыть. Как-то забывается, что эти женщины смиряются с такой жизнью… А если у какой-то из них хватило глупости выйти замуж за мусульманина, пользующегося своей религией как предлогом для… — Плечи его приподнялись, и он снова засмеялся. — Ладно, мисс Феррис, так значит, вы собираетесь охотиться за цветами и снимать здесь кино?

— Франсис наверняка этим займется, а я, пожалуй, составлю ей компанию. Мистер Алексиакис, «Эрос» принадлежит вам?

— «Эрос»? Видели его, значит? Мне, а как вы догадались?

— На яхте работал паренек, которого я до этого видела в гостинице. Это, конечно, ничего не значит, просто мне стало любопытно. Я только хотела попросить…

Я замялась в нерешительности.

— Хотели бы выйти в море, да?

— О, с радостью! Мечтаю посмотреть на этот берег с моря. Местные ребятишки рассказали мне, что здесь вполне можно встретить дельфинов. Они сказали, где-то неподалеку, к западу отсюда, есть бухточка, окруженная скалами, и порой дельфины даже резвятся среди купальщиков.

Он от души, искренне расхохотался — может, даже чересчур искренне.

— Знаю-знаю это местечко. Значит, жива еще старинная легенда! Откровенно говоря, здесь не видали ни единого дельфина со времен Плиния! Уж я-то знаю: рыбачу в тех краях довольно часто. Не скажу, что много выхожу на каике — это работа Алкиса; я уже отвык от тяжелой работы такого рода. Но каик продавали по дешевке, вот я и купил; я, знаете, люблю одновременно заниматься несколькими делами и, когда развернусь как следует, смогу неплохо заработать на туристах. А пока что я получаю рыбу по дешевке, а скоро, пожалуй, мы сможем организовать собственные поставки продуктов из Ханьи.

Мы подошли к гостинице, и он остановился.

— Но вы, разумеется, можете выйти в море с Алкисом в любое время. Лучше отправляйтесь на восток, там берег лучше, и не так далеко развалины старой гавани, а если оттуда немного пройти пешком, увидите древнюю церковь, если вас интересуют такие вещи.

— О да. Конечно же, интересуют.

— Значит, завтра?

— Я… да нет, наверное; то есть у моей кузины, возможно, будут свои соображения… Понимаете, она столько времени провела на море, что наверняка захочет побыть денек-другой на берегу. Попозже я с радостью приму ваше приглашение. Вы… вы вроде бы сказали, что сами не пользуетесь яхтой?

— Очень редко. Сейчас у меня мало свободного времени. Рыбачу порой ради забавы, но для этого у меня есть небольшая лодочка.

— Это та, что стоит рядом с гостиницей? Оранжевая? Вы что, отправляетесь на ночную рыбалку с этими огромными фонарями?

— Вот-вот, и с гарпуном. — И вновь эта усмешка, дружелюбная, чуть осуждающая, с претензией на некую общность знаний, недоступную пониманию жителей деревни, что, впрочем, не казалось оскорбительным. — Простенько и мило, да? Но чертовски увлекательно — как и все примитивные забавы. В молодости у меня это очень неплохо получалось, но за двадцать лет маленько теряешь навык.

— Однажды я наблюдала за ночными рыбаками в заливе, в Паросе. Фантастическое зрелище, но с берега много не разглядишь. Видно только мелькающие огни да человека с биноклем, вглядывающегося в морские глубины, а временами еще и того, что с гарпуном, когда он вонзает его.

— Хотите составить мне компанию?

— С удовольствием!

Слова эти вырвались у меня искренне и бездумно, прежде чем я успела осознать, что до тех пор, пока не выясню о Стратосе Алексиакисе массу вещей, совершенно определенно не отважусь провести с ним ночь в маленькой лодочке или еще где бы то ни было.

— Ну что ж, — начал было он, а мозг мой лихорадочно искал выход и пробуксовывал, словно граммофон со сломанной пружиной, и в этот момент навстречу нам по ступенькам сбежал Тони, легко и грациозно, точно артист кордебалета в «Спящей красавице».

— Вот вы и встретились, дорогие мои; Стратос, этот негодяй из Ханьи хочет по двенадцать драхм за каждую бутылку вина, а иначе, говорит, не будет присылать. Разве это не кошмар? Он сейчас на проводе, разберешься с ним? Ну как, моя радость, хорошо погуляли? Почту нашли? Чудненько, не правда ли? Но вы, наверное, умираете от жажды. Позвольте принести вам лимонного соку? Прямо с нашего собственного дерева, это я вам гарантирую. Ой, глядите, это не каик только что причалил? И какая-то дама поднимается со стороны гавани, а рядом Георгий несет ее чемодан. Как только этому сорванцу всегда удается вовремя подсуетиться и заработать пару драхм… Чертовски везуч, совсем как наш Стратос. Это ваша кузина? Ну, все