беспокойте.

Элен бросила ему вдогонку:

— Мы должны поговорить…

— Поговорить? Всем нашим разговорам пришел конец.

Элен попыталась перехватить его у двери, но Генри загородил ей дорогу. Теперь это был уже не почтительный рыцарь, склоняющийся перед красавицей госпожой, а воплощение английской железной воли и дисциплины.

— Не вынуждайте меня применять силу, леди Элен. Мне приказано проводить вас наверх, и, я надеюсь, вы не доставите мне новых неприятностей.

— Да, Генри. С моей стороны это было бы совсем подло. Обещаю быть послушной.

С грозным конвоиром, шагающим за ней по пятам, Элен в молчании проследовала в спальню, которую до сих пор делила с Ричардом. Снаружи опустился тяжелый засов. Затем она услышала, как Генри дает указания часовому. Подобные меры предосторожности потрясли ее. Неужто Ричард думает, что она попытается сбежать?

Прошел час, другой… В пугающем безмолвии время тянулось бесконечно. Свечи догорали, оплавлялись, крохотное пламя металось на донышках подсвечников. Элен, не меняя позы, словно застыла, сидя на стуле. Она ждала Ричарда. Давно она не чувствовала себя столь одинокой. Надежда оправдаться перед ним становилась все более зыбкой.

Ей пришлось нанести предательский удар человеку, который был ей дороже всех на свете. Характер Ричарда, его понятия о чести и долге отмели даже мысль о том, что жена его может стать изменницей. Она готова была принять на свою голову лавину его проклятий и умолять о прощении. Она готовила покаянные речи — но он не пришел!

Серый рассвет забрезжил в окне. Ночь, словно стерегущий жертву, но так и не решившийся напасть хищник, неслышно удалилась прочь. Однако пришедший на смену день был еще страшнее.

Внизу, во дворе, раздались голоса, стук копыт, конское ржание. Солдаты Гуинлина собирались в дорогу, и Ричард был среди них. Высунувшись почти до пояса из оконной амбразуры, Элен увидела его уже в седле.

Окликнуть его она не решилась. Она так наделлась, что он поднимет голову и увидит жену свою в окне! Но надежды ее не сбылись. Ричард, гарцуя на жеребце, пересек крепостной двор…

Элен прижалась пылающей щекой к холодному камню амбразуры. Нет, не будет ей прощения… Слишком далеко она зашла.

Три дня длилась охота на Лиса, но люди вернулись в Гуинлин с пустыми руками. Дилан был по- прежнему на свободе.

Возвращение Ричарда вселило в Элен новую надежду на свидание с ним, но этого не случилось. Ричард избегал ее, как и настроенный прежде дружески Жиль.

Элен жадно вслушивалась в шаги за дверью, но ее посещала лишь горничная Фелис. Опять потянулись тоскливые часы ожидания.

Окончательно лишил ее надежд Симон. Он появился, когда день клонился к закату, сухо кивнул и молча принялся собирать и складывать в дорожный баул вещи Ричарда.

Элен обреченно наблюдала за его действиями.

— Он… покидает Гуинлин?

Симон пожал плечами:

— Не имею понятия, мадам! Он лишь поручил мне убрать отсюда его вещи.

— Симон! Что мне делать? — сдавленным от подступа-ющих слез голосом спросила она.

— Вы уже сделали все, что могли! Вы его предали… опозорили, выставили на посмешище. И страшно даже подумал», что сделает с ним король, если до него дойдет слух об этом раньше, чем мы вернем негодяя на его место в подвале.

— Я не предполагала, что все так обернется, — жалобно произнесла Элен. — Жизнь человека была на волоске. Человека, который мне дорог.

Юноша презрительно скривил губы:

— Более дорог, чем Ричард?

С горячечной настойчивостью ома принялась втолковывать Симону:

— Никто не дорог мне так, как Ричард. Но человек, которого вы зовете Рыжим Лисом, был моим другом детства. Он заботился обо мне, охранял, множество раз рисковал ради меня жизнью. Разве я могла отвернуться от него в самый страшный момент? Разве ты поступил бы так, Симон? Или Ричард?

Симон не ответил, но по его лицу и движениям можно было догадаться, что ослепляющий его гнев несколько угас. Идея преданности долгу, своему господину, соратнику по оружию, была близка его душе, нашла в нем отклик.

— Скажи мне, — мягко попросила Элен, — как он?

Несколько мгновений Симон колебался.

— Неважно, — наконец признался он. — Он все больше молчит… о вас вообще отказывается говорить. Вы его глубоко ранили. леди Элен.

— Я знаю, Симон. Я бы очень хотела хоть как-то облегчить его боль, но он не желает видеть меня. Не дает мне возможности объяснить… почему я так поступила. Не попросишь ли ты его прийти сюда? Не передашь ли мою просьбу?

— Нет, — нахмурившись, произнес Симон.

— Я сочинила послание. Там изложена вся правда. Сделай так, чтобы он увидел мое письмо.

Симой после некоторого раздумья кивнул.

Элен судорожно схватила со стола исписанные листки, сложила. Капнула горячим сургучом, запечатала, передала Симону. Тот спрятал его в баул среди одежд Ричарда. Она почувствовала великое облегчение. Хоть что-то ей удалось. Ричард, несомненно, прочтет послание и поймет. И простит. Элен старательно отгоняла мысль о том, что Ричард может и не простить ее.

Но через час Симон явился вновь. В руке он держал тот же пергаментный свиток, массивная печать была не тронута.

Какая-то струна оборвалась в ней. Слезы потекли ручьями из глаз Элен. Ее не заботило, что Симон наблюдает за ней. Ее уже ничто не заботило.

— Я сожалею… — Симон сам был огорчен. — Ричард не пожелал читать ваше послание.

— Но что-нибудь просил передать?

— Нет… Ничего.

— Милорд! Этот уэльсец вес спрашивает, когда его к вам допустят.

Ричард с раздражением взглянул на слугу.

— Я уже сказал — пусть ждет! Разве ас понятно?

— Понятно, милорд, но тогда был полдень, а сейчас уже время ужина. Я подумал, что вы забыли…

Ричард встал и принялся раздраженно вышагивать по кабинету. Он не желал встречаться с Оуэном. Он вообще видеть не хотел никого из этих проклятых уэльсцев. Все она сплошь безумцы и неисправимые фанатики. Он был бы рад. если б вся их свора, включая и его жену, скопом отправилась в преисподнюю.

— Скажи, что у меня нет для него времени ..

— Вам бы стоило уделить мне время!

Ричард вздрогнул, обернулся. Оуэн уже проник в комнату. Его приземистая, почти квадратная фигура маячила на пороге. Лицо старого солдата было непроницаемо, словно он был в маске. Сумасшедший… как и все остальные его соплеменники! У Ричарда мозг вскипел от ярости.

— Ты осмелился войти без разрешения?!

Слуга благоразумно выскользнул вз кабинета.

Оуэн уступил ему дорогу и занял прежнее место в дверях. Гнев Ричарда никак не затронул его.

— Я не могу бесконечно ждать в прихожей, когда благополучие моей госпожи под угрозой.

— Твоей госпоже дьявольски повезло, что она еще жива.

Оуэн не моргнул глазом, но Ричард, неведомо как, ощутил опасность, исходящую от этого человека, и, сам того не желая, сбавил тон: