Комната кружилась перед глазами. Элен вновь уронила голову на подушку, пытаясь вспомнить, где она и что с ней происходит.

И воспоминания внезапно накинулись на нее, как стая взбесившихся волков. Отец мертв, брат и жених тоже погибли в бою, мать умерла, и где Тангуин — одному Богу известно. А она — узница английской крепости и жива лишь по милости Ричарда Кента, злейшего врага своего, на жизнь которого неудачно покушалась.

С глухим стоном Элен вновь выпрямилась и, приподняв рубашку, начала осматривать свои раны. На ожогах сошли волдыри и появилась свежая розовая кожица, порез на бедре тоже начал затягиваться. Она будет жить, если только ее не замучают до смерти за покушение на английского наместника.

А как же Оуэн? Ведь она не использовала единственный шанс спасти Оуэна! Стоит ли ей припасть к ногам Ричарда и молить… о чем? О себе или о нем? Сможет ли она сторговаться с Ричардом Кентом, заплатив любую цену, но опять же за что? За свою никчемную жизнь или за Оуэна? Боже, сколько времени она потеряла, пребывая в забытьи!

До слуха ее донеслось бормотание за дверью, и женщина с подносом вошла в комнату. Дымящаяся миска густого горячего супа и кувшин со свежей водой — вот что предназначалось на этот раз для Элен.

Обе посудины с грохотом были поставлены служанкой на столик возле кровати.

Элен с какой-то слабой надеждой глядела на женщину. Насупленная, с сурово поджатыми губами, служанка явно не желала общаться с узницей. На вопрос, заданный по-французски, сколько Элен спала, женщина ничего не ответила. Хуже того, она его словно бы не слышала. Молча служанка повернулась к двери, собираясь уходить.

— Подожди, пожалуйста! — воскликнула Элен по-английски и на смеси двух языков повторила свой вопрос. Вдобавок она поблагодарила за то, что женщина ухаживала за ней, приносила еду и питье.

Служанка подняла руку вверх, растопырила пальцы и загнула два из них.

— Три дня, не считая сегодняшнего, ты была в лихорадке. И тебе, ведьма, повезло, что Ричард Бассет не оставил тебя подыхать, как ты того заслужила.

Распахнув дверь, чтобы уходить, она перекрестилась.

— Боже, спаси нас от этих подлых дикарей!

Три дня! Элен проводила взглядом уходящую женщину, с трудом веря ее словам.

Впрочем, раны и ожоги стали затягиваться — разве это не доказательство?

Усилием воли заставив себя подняться, Элен, пошатываясь от слабости, подошла к оконной амбразуре, подставила стул, с трудом взобралась на него. За бревенчатым частоколом простирался обширный луг, покрытый зеленой травой, напоминающей мягкий, изумрудного цвета бархат. Закатное солнце золотило его своими лучами. Никакого движения не было заметно — маленькое укрепление Бофорт словно бы пребывало в спячке.

Наверное, прошли не минуты, а часы, но Элен не услышала ни голоса Ричарда, ни вообще ничьих мужских голосов. До третьего этажа деревянного укрепления, где она была заточена, не доносилось никаких звуков.

И тогда последнее и самое пугающее воспоминание вспыхнуло в ее мозгу. Ричард решил выполнить свой план и отправился ловить Уэльского Лиса.

Странно, но при этой мысли она не завопила, не зарыдала. Она сделала все, что могла, но сил ее не хватило, чтобы свершить задуманное. Раз так, она будет покорно ждать решения своей судьбы, какой бы печальной она ни была.

Еще два дня и две ночи она почти полностью провела на коленях, умоляя всех святых покровителей Уэльса спасти Оуэна.

Третий день близился к концу. Сумерки сгущались за окнами. Элен уже думала, что скоро сойдет с ума, когда стук копыт и ржание коней донеслись до нее, а затем и голоса людей.

Крепостной двор мгновенно ожил, наполнился шумом. Окно, выходящее во внутренний двор, было забито досками, что остались еще с зимы.

Элен отчаянно боролась с деревянной преградой, ломая отросшие ногти, но безрезультатно. Она пробовала использовать как рычаг ножку стула и вновь потерпела неудачу.

Высоко задрав ногу, она подпрыгнула и с силой ударила ставень, как кобылица копытом. Трещина прошла по доске. Отломав щепки, Элен заглянула в образовавшееся узкое отверстие, но тут же головокружение свалило ее на пол.

Это был не обморок, просто она исчерпала все свои силы. Однако охранник — оказывается, был безмолвный охранник, оставленный Ричардом дежурить возле ее двери, — заслышав удары и треск ломаемого дерева, ворвался в комнату.

Он грубо потащил ее прочь от амбразуры, но это неожиданное нападение мужчины вновь вдохнуло в нее волю к сопротивлению.

Тяжелое тело охранника от ее толчка отлетело прочь, а сама она устремилась опять к амбразуре, подставила стул и приникла к узенькой, стоившей ей таких усилий щелочке.

Тесный двор крепости быстро заполнялся всадниками на храпящих лошадях. За ними в ворота въезжали одна за другой тяжелые, запряженные волами повозки. Их колеса с грохотом переваливались через бревенчатый настил. Лошадей и устало понурых волов распрягали и отводили в конюшни. Люди возбужденно переговаривались, то и дело раздавался смех. Царил всеобщий хаос, но в нем ощущался радостный настрой после победоносного, удачно закончившегося похода.

Элен колотила дрожь страшного предчувствия. Сжав побледневшими от напряжения пальцами край пробитого ставня, она вперила взгляд в золотовласого рыцаря, на голову выше ростом многих из его людей. Алая вспышка ударила ей в глаза, когда Симон, спешившись со своего серого жеребца, гордо развернул знамя господина.

Юноша направился к одной из повозок, и сердце Элен откликнулось на это движение, будто совсем перестав биться.

Ричард встал возле повозки, чтобы лично наблюдать за размещением раненых… Несколько человек осторожно подняли носилки, на которых покоилось неподвижное тело, завернутое в пропитанное кровью одеяло.

Элен на какое-то мгновение зажмурила глаза в приступе слабости.

Оуэн… это Оуэна они сейчас пронесут через крепостной двор. Зачем они потратили столько усилий, чтобы доставить его тело с места подлой засады сюда, в крепость? Чтобы поиздеваться над поверженным врагом и попировать над его трупом? Значит, Ричард не выполнил волю своего короля?

Эдуард Английский хотел, чтобы ему представили Лиса живым, желал сделать его казнь и предсмертные муки показательными для всех будущих вождей уэльского сопротивления.

Элен было очень плохо — силы почти оставили ее. Но ей не терпелось переговорить с Ричардом. Знает ли он, что Оуэн и есть тот легендарный Рыжий Лис? Она будет все отрицать, будет клясться, что это один из ее дядюшек, родственник в третьем колене. Ричард должен ей поверить — она убедит его!

Приняв это решение, Элен кинулась на только что оправившегося после ее нападения стражника. Он что-то пробормотал угрожающе, но она, не обращая на это внимания, обратилась к нему по-английски:

— У меня есть важная новость для твоего господина. Я должна увидеться с ним немедленно.

Опешивший солдат недоуменно вытаращил глаза.

— Ты… говоришь на нашем языке? Элен нетерпеливо кивнула:

— Отведи меня к Ричарду. Я буду говорить с ним. Стражник никак не мог прийти в себя.

—  — Как я могу увести тебя из этой комнаты, когда мне приказано охранять тебя здесь? Мне еще повезет, если я не получу сто ударов плетью за неподчинение. Мой милорд когда пожелает, тогда с тобой и увидится.

Элен привыкла иметь дело с прислугой. И с умной, и с глупой, как на этот раз.

— Дурак! — крикнула она. — Твой лорд даст тебе вдвое плетей, если ты скроешь сведения, которые очень важны для него. Выбирай — или отведи меня к нему, или он исполосует твою спину да вдобавок отрежет язык и бросит его собакам!

Английский смерд затрепетал и все же стоял на своем.

Ричард Кент был не из тех людей, чьи приказы можно было безнаказанно нарушать.