Элиот внезапно понял, что очень легко лгать людям, которых ты любишь, если лжешь ради этой любви. Он не мог рассказать родителям правду о том, что происходит. Они и так все узнают, но сейчас в его власти было не причинить им боль в свой последний визит.

— Я видел Эдварда в снах, и это вернуло мне память, — ответил Элиот, и в словах его была большая доля правды.

— В снах? — повторил отец.

— Вы очень с ним похожи, — раздался голос мамы, вернувшейся в гостиную с двумя фотоальбомами. — Я могу различать вас только по подписям под фотографиями. — Она села на диван рядом с Элиотом и раскрыла один из альбомов на странице с фотографиями малышей-близнецов. На всех снимках они были вместе, на всех смеялись или улыбались.

Реальное доказательство существования брата вызвало у Элиота поток воспоминаний.

— Мой брат, — еле выдавил он, задыхаясь от стыда.

— Элиот, ты сказал, что узнал правду об Эдварде по снам и воспоминаниям. — В голосе отца прозвучали настороженные нотки. — А какую правду? Что ты вспомнил?

Элиот недоуменно посмотрел на отца.

— Что он существовал. Я не мог смириться с его смертью в катастрофе и многие годы продолжал разговаривать с ним, как будто он жив.

Сидевшая рядом о Элиотом мама вскрикнула, и, хотя свет в гостиной был приглушен, он заметил, как побледнело лицо отца. Что-то здесь было не так. Он вопросительно поглядывал то на отца, то на маму.

— Эдвард не погиб в катастрофе, — тихо промолвил отец. — Надо было сказать тебе об этом, чтобы положить конец всем твоим фантазиям. Он сильно покалечился и был помещен в клинику.

— Эдвард не погиб? — Элиот вскочил с дивана, неожиданно испытав бурный прилив радости. — Мой брат выжил?

Мама ласково взяла его за руку и усадила назад.

— Все не так просто. У него было серьезное повреждение мозга, полный паралич. Врачи сказали, что за ним требуется круглосуточный уход. Если бы у него был хоть какой-то шанс, мы бы усыновили и его, но врачи заверили нас, что никакой надежды нет.

Повреждение мозга… Паралич… Эти слова крутились в голове Элиота, как кружатся стервятники. Прошло несколько секунд, прежде чем он остановил это кружение и смог осознать значение услышанного.

— Где он? — спросил он наконец. — Я его могу увидеть?

Родители снова переглянулись, и Элиот заметил их виноватый вид.

— Поскольку у него не было никаких родственников, власти штата поместили его в клинику в Форт- Уэрте, где есть возможности для ухода за такими больными, — сообщил отец. — Мы несколько раз звонили туда, справлялись о его состоянии, но никаких улучшений у него не наблюдалось. Доктора говорили, что их и не будет и он долго не проживет.

— Значит, он все-таки умер?

Отец принялся похлопывать ладонью по подлокотнику старого кресла, стараясь не встречаться взглядом с Элиотом.

— Возможно, но мы уже много лет не звонили в клинику. Наверное, сами поверили в свою же историю о том, что его никогда не существовало.

— Но он существовал и, может быть, сейчас находится в клинике, всего в тридцати минутах езды от моего дома. — Элиот с тоской подумал, что если отправится в клинику утром в воскресенье, то еще успеет повидать брата до того, как попадет в тюрьму за убийство, совершенное под его именем.

Если только Эдвард до сих пор жив.

Элиот закрыл альбом, он просто не мог больше разглядывать фотографии счастливых близнецов. Если Эдвард все-таки еще жив, то он лежит в клинике в коматозном состоянии, совершенно один. А его брат, которого Эдвард так любил, оскверняет его память.

Он резко поднялся с дивана. Сейчас ему необходимо было уехать, побыть одному, осмыслить новую информацию и решить, что с ней делать. Еще вчера он ничего не знал о брате. Столько всего произошло за двадцать четыре часа: он узнал о существовании Эдварда и посчитал, что брат умер, но тут же выяснил, что Эдвард, возможно, жив… парализован… и может находиться в клинике.

— Мама, папа, простите, но мне надо ехать.

Мать встала с дивана и подошла к Элиоту.

— Но, дорогой, я думала, что ты проведешь с нами выходные.

— Я собирался, но не могу.

— Но не поедешь же ты прямо сейчас? — запротестовал отец. — Уже темно.

— Я должен ехать, папа. Сегодня вечером мне надо быть дома, а завтра с утра я отправлюсь в Форт-Уэрт.

Внезапно Элиота охватило нетерпеливое желание оказаться на шоссе, чтобы фары освещали ему дорогу, а темнота оставалась позади. Эдвард, тюрьма, раздвоение личности, его любовь к Лианне, не имеющая будущего, — все это ждало Элиота в конце пути, но, может быть, в дороге он найдет хоть небольшое облегчение от безнадежности и пустоты.

— Я приготовлю тебе кофе и налью в термос, — сказала мама. — Ты скоро приедешь к нам?

— Постараюсь. — Однако, возможно, ему уже никогда не суждено приехать к ним.