дороги выдвинул из лагеря в кусты боевое охранение.

Вереницы людей от колодцев таскали воду на случай пожаров.

Пора уже было двинуться на трофейный склад за оружием, но автоотряд вышел из лагеря для вооруженного захвата машин на шоссе и еще не вернулся.

Прошло почти три часа после того, как Любавин сообщил, что эсэсовцы собираются уничтожить лагерь.

Бойцы Батыгина издергались нетерпением. Никита требовал направить ударный отряд к трофейному складу, не дожидаясь прибытия автомашин. Но Муравьев приказал ждать. Не вести же было туда, к складу, несколько сот безоружных людей, которых эсэсовцы расстреляли бы просто, как кроликов на открытом поле, без всякой защиты. Отряд должен был захватить и доставить оружие на машинах в лагерь.

Самохин, руководствуясь составленным Вайсом планом, на котором было помечено, где хранится оружие в гауптлагере, с отрядом в полсотни людей выбрался через узкий прорез в лагерной проволоке и направился в бараки охраны. Еремка показывал им дорогу, идя рядом с Павликом.

Они вошли в гауптлагерь, озаряемый только отблесками фронтового зарева, которое освещало наступавшую ночь. В бараках охраны было все взрыто, постели разбросаны, опрокинуты койки, столы, валялись два-три в поспешности брошенных чемодана. В таком же беспорядке оказался второй барак, третий… И вот наконец отмеченная Вайсом пирамида с винтовками. Оружие тут, на месте, патроны, гранаты, ручные и станковые пулеметы, даже один зенитный… Отряд нагружался жадно и торопливо. Люди несли по три-четыре винтовки, мешки гранат, патроны, обливаясь потом, катили пулеметы, насколько могли быстрее возвращаясь в лагерь…

По пути их уже встречали бойцы, высланные обороною правого фланга — Кострикиным, и разгружали от тяжести, помогая нести оружие.

— Не заначивать, братцы, оружия, все сдавать! — приказывал Павлик, чуя, что каждый хочет прибрать оружие для себя.

Помощник Батыгина, капитан Качка, хлопотал в это время в каменных бараках, располагая оборону.

Распределили все собранное оружие. Около сотни винтовок, с полсотни пулеметов, штук сто гранат было подготовлено к бою.

Беспорядок в лагере прекратился. Все поняли, что смерть им грозит не на шутку.

В дальних блоках еще продолжалось движение — женщины и санитары последних больных выводили в лес.

Вооруженные люди бесшумно размещались в окопах вдоль проволоки. Под прикрытием ночи пикеты боевого охранения с пулеметами и гранатами, выдвигаемые вперед, ползком пробирались к указанным рубежам.

С шоссе послышался шум приближающихся машин.

Все замерло. Неужто эсэсовцы?..

— Не стрелять без команды. Бить только прицельно, — шепотом передавался приказ.

— Хальт! Вер ист да? — послышалось восклицание часового.

И часовой навел пулемет на подъехавшие машины. Пулеметы из окопов безмолвно во тьме устремились тоже в направлении подошедших машин, молча тянулись туда же винтовочные стволы. Гранатометчики наготове держали гранаты.

— Свои! Разгружайте машины! Скорее получайте хлеб! — не сдерживая радости в голосе, крикнул Юрка и выскочил из кабины. — Разгружать помогайте!

На долгожданных машинах, оказалось, были Юрка, Сашка Беззубый, «парикмахер» Сергей. В километре от лагеря они на шоссе захватили две полные машины горячего хлеба. Двое связанных пленных немцев лежали в машине.

В десять пар рук кидали горячие буханки прямо через проволоку в лагерную толпу.

— Делитесь, ребята! Всем хватит! — возбужденно покрикивал Юрка.

— Живей, живей разгружай! — бодрил Батыгин.

— Хлебом не увлекайтесь, ребята! Скорее! — торопил Муравьев.

Они волновались, что эсэсовцы могут нагрянуть прежде захвата оружия пленными.

Запах теплого хлеба пропитал весенний ночной воздух лагеря. Все жевали. Носилки, полные хлебом, тащили к лежачим больным, через весь лагерь.

— Всё! — крикнул кто-то из кузова.

— Отряд, по машинам! — торжественно подал команду Батыгин.

Бойцы тяжело переваливались через борта грузовиков, в темноте бряцая оружием. Снизу передавали в кузова пулеметы.

На трофейный склад! Там ждут винтовки, пулеметы, минометы, запас гранат. Сколько недель их берегли и лелеяли, чистили, укладывали до заветного часа! И вот он настал!..

Как многим это напомнило давнюю фронтовую быль, когда вот так же с поспешностью, в темноте, по короткой команде лезли с колес в кузова, подтягивали друг друга, чувствуя запах кожаной обуви и солдатского пота, сжимая в руке оружие, зная, что вот-вот сейчас вступят в бой…

Скрежетнули стартеры. Но навстречу машинам по дороге в сумраке бежал человек.

— Хальт! Стой! Руки вверх! — остановили его.

— Я, ребята! «Базиль»! — отозвался тот на ходу. — Стой! Стойте, товарищи! — отчаянно выкрикнул он, подбежав к переднему грузовику. — Эсэсовцы с власовцами на машинах у трофейного склада, — задыхаясь, прохрипел «Базиль». — У капитана Сырцова власовцев оказалась тут целая рота, и «денщики»- то совсем не солдаты, а лейтенанты — взводами командуют. А Сырцов уж не власовец: он в эсэсовской форме. Склад взорвут — и сюда! У них приказ всех расстрелять и сжечь. Потом на карбидный завод — там тоже всех уничтожить, потом — офицерский лагерь при шпальном заводе… К пяти утра они должны все покончить и поспеть к переправе на Эльбу.

— Эх, связались мы с хлебом! — горько воскликнул Юрка.

В этом возгласе было отчаяние. Оружие, на которое была вся надежда, которое так лелеяли, которое было почти в руках, — все погибло.

Фашисты опередили!..

И тут же грохнуло близким взрывом. Задрожала земля, и один за другим повторились четыре тяжелых удара, озаряя небо огромными отсветами со стороны трофейного склада.

В полном молчании, близко встретились взглядами исподлобья Баграмов, Барков, Муравьев, Кострикин, Батыгин. Слышен был только рокот холостой работы автомобильных моторов.

Тяжко молчали бойцы в машинах. Взрывы на складе словно бы оглушили всех. В их отрывистых вспышках над лагерем встала близкая общая смерть.

«Что же теперь? Что теперь?! — думал Муравьев. — Если паника будет, если все кинутся врассыпную из лагеря, то погибнем! Взять себя в руки, не растеряться, подать пример! Ведь от этого же зависят тысячи жизней и тут, и на шпальном заводе, и на карбидном…»

— Моторы глуши! Ударный отряд, занять левый фланг обороны! — отчетливо приказал Муравьев.

— Командиры подразделений, ко мне! — так же четко отдал команду Батыгин.

— Становись! — раздалась команда спустя минуту. В сумраке плотно, плечом к плечу, становились бойцы, готовые на любой подвиг.

Бой за жизнь ТБЦ-лазарета против эсэсовских палачей продолжался четвертый час. Смятенные внезапным ударом, который нанесла выдвинутая почти к самой железной дороге засада бойцов ТБЦ, фашисты принуждены были залечь у картофельных буртов, в пяти сотнях метров от ТБЦ-отделения лазарета.

Барков, легко раненный в самом начале и тотчас же перевязанный, уже через пять минут после