Этой дамочкой была молодая и красивая замужняя женщина Е.Ф. Джанумова, мать которой, родившуюся в России, но германскую подданную, после начала войны с немцами в 1914 году, собирались выслать в Сибирь. Сестра посоветовала Джанумовой обратиться за помощью к Распутину. Вот что пишет о нем в своих мемуарах просительница: «Говорят, что он управляет Россией, все зависит от него, все судьбы государства Российского… Как это странно. Ведь он простой невежественный человек… Любопытно взглянуть на него». Это ей удастся: «Он был в белой шелковой, вышитой рубашке навыпуск. Темная борода, удивленное лицо с глубоко сидящими серыми глазами. Они поразили меня. Они впиваются в вас, как будто сразу до самого дна хотят прощупать, так настойчиво проницательно смотрят, что даже как-то не по себе делается. Вдруг без всяких предисловий протянул мне стакан с красным вином и сказал: „Пей!“ И дальше командовал он: „Возьми карандаш и пиши!“ Я стала писать. Одна пожилая дама, с благоговением глядящая на Распутина, шепнула мне: „Вы счастливая, он вас сразу отметил и…“

Заговорили о войне.

– Эх, кабы не пырнули меня – не бывать бы войне. Не допустил бы я государя. Он меня вот как слушается, я бы не дозволил воевать. На что нам война? Еще что будет то…

После завтрака перешли в другую комнату.

– Играй «По улице мостовой»! – внезапно скомандовал он, одна из барынь села к роялю и заиграла. Он встал, начал в такт покачиваться и притоптывать ногами в мягких сапогах. Потом вдруг пустился в пляс. Танцевал неожиданно легко и плавно, как перышко носился по комнате, приближался к дамам, выманивая из круга партнершу. Одна из дам не выдержала и с платочком поплыла ему навстречу.

– Ну, довольно, – вдруг оборвал он и обратился ко мне. – А ты что же по делу пришла? Ну, пойдем, говори, что надоть, милуша?

Я изложила свою просьбу.

– Твое дело трудное. Сейчас и заикаться о немцах нельзя. Но я поговорю с ею, а она с ним потолкует. Оно, может, и выгорит. А ты должна приехать ко мне в Питер. Там и узнаешь. Утром меня разбудил телефон. Беру трубку. Слышу заразительный смех подруги, устроившей мне встречу с Распутиным.

– Распутин ночевал у меня на квартире и с утра волнуется, собирается к вам. Он просил у меня духовитой помады и ножниц для ногтей. На мой вопрос: «Зачем?», говорит: «А мы поедем к чернявой красотке». Теперь вы у него просите все, что вам надо. Все сделает. Пользуйтесь.

Керенский понимал, что Распутин лишь отражение гнилости самодержавия. При дворе успешно подвизался М. М. Андронников – спекулянт, деляга, сумевший при содействии военного министра В. Сухомлинова задешево приобрести прибыльные орошаемые земли в Туркестане. Секретарь Распутина Манасевич-Мануйлов, секретный агент полиции, настолько беззастенчиво занимался аферами и взяточничеством, что был арестован полицией, но отпущен на волю, после того как царица написала Николаю, что арест Мануйлова совершен «с целью повредить нашему другу». Министр внутренних дел Н. А. Маклаков (не путать с его братом В. А. Маклаковым, адвокатом и другом Керенского) нравился царю тем, что умел развлекать его семью: петь петухом, подражать «влюбленной пантере» и другим животным.

Но не эти люди должны вершить судьбой страны. Внимание Керенского серьезно привлекал А. И. Гучков – создатель партии октябристов и ее глава в III Думе. Внук крепостного крестьянина, он отражал интересы интеллектуальной верхушки московского купечества, презирал сословные привилегии и испытывал недоверие к бюрократам. Живой, энергичный, он в молодости добровольцем сражался на стороне буров против англичан, участвовал в восстании македонских четников. Входил в отряд Красного Креста в войне России с Японией. В комиссиях и на совещаниях Думы он не раз критиковал неповоротливость и продажность генералов, снабжавших армию боеприпасами. Часто ездил на фронт, лично налаживая контакты с высшими чинами командного состава. Во время обсуждения в Думе бюджета Военного министерства Гучков обратился с призывом к великим князьям принести «патриотическую жертву», а по существу отказаться от административной деятельности в армии, где они демонстрировали полную беспомощность. Его речь вызвала возмущение в придворных кругах, а императрица расценила ее как нападки на царские прерогативы. Керенский высоко оценил позицию октябристов, стоявших, по его мнению, «в арьергарде тех сил, которые выступали за подлинную демократию». Позднее Александр Федорович пошутил по поводу ленинского высказывания о том, что истинными революционерами могут быть только пролетарии. Керенский ценил Гучкова за стремление поднять страну до более высокого экономического и культурного уровня, соответствующего великой державе. Большинством голосов III Дума утвердила законопроект и программу всеобщего и обязательного образования. Не разразись война, программа была бы полностью реализована к 1922 году. Но даже и до войны в школу не ходили только те дети, родители которых этого не хотели. С точки зрения социальных корней среднее и высшее образование в России было в мире самым демократичным.

В период деятельности III Думы земства тратили на образование треть своих средств. При школах открывались библиотеки, проводились лекции, вечерние и воскресные занятия для взрослых, устраивались театральные представления. До Первой мировой войны тысячи учителей из государственных школ побывали на учебе в Италии, Франции и Германии. Росла экономика, бурно развивалось сельское хозяйство. С 1906-го по 1913 год площадь обработанных земель возросла на 16 процентов, а урожай на 41 процент. Крестьянский земельный банк выкупил у частных землевладельцев миллионы гектаров земли и передавал их крестьянам. К началу войны 89,3 процента всех пахотных земель находились в руках крестьян. Экспорт продукции вырос на 150 процентов. Крестьянские хозяйства доминировали на внутреннем и внешнем рынках, поставляя за границу три четверти зерна, льна и практически все масло. Наблюдался большой рост фермерских хозяйств, особенно в Сибири, где крестьяне вступили в фазу экономического развития по американскому типу. Перед войной все масло, которое вывозила Англия из России, производила Сибирь. Впоследствии даже некоторые коммунистические авторы признавали быстрое промышленное развитие России за время «конституционной пятилетки» в канун Первой мировой войны: «Россия стала быстро развиваться по капиталистическому пути, оставляя позади старые капиталистические страны, шедшие ранее впереди». Капиталовложения в промышленность были в три раза больше, чем в Америке. Именно в это время впервые на гастроли в Италию приехал еще неизвестный там певец Федор Шаляпин, с которым в Риме произошел любопытный эпизод, отразивший тогдашнее экономическое положение России.

Об этом в книге воспоминаний поведал читателям популярный до революции писатель и фельетонист Влас Дорошевич. Он находился в Риме во время приезда Шаляпина и удивился, когда узнал, что местные любители пения готовят провал Шаляпину, нанимая специальных людей – клакеров, которые должны были освистать певца. Удивленный этим, Дорошевич поинтересовался у римлян, почему они еще до концерта отрицательно судят о способностях Шаляпина. Ему ответили: «Сам факт его приезда в Италию – форменное нахальство. Оно подобно тому, как если бы мы из Италии привезли в Россию пшеницу!» Кстати, дебют Шаляпина в Риме прошел блистательно и ему аплодировали даже клакеры. Керенский любил Власа Дорошевича, с интересом читал его хлесткие фельетоны, рассчитанные на мыслящего читателя. После Октябрьской революции Дорошевич писал мало – он потерял своего читателя и, оставшись в России, пал духом, захворал и умер в 1927 году. А февраль встретил с восторгом… Полностью разделял взгляды Керенского.

Александр Федорович неоднократно замечал, что жизнь нормально развивающейся страны основана на принципе честной игры. Власти и простой люд в своих взаимоотношениях должны придерживаться определенных правил. Всякий раз, когда эти правила нарушают власти, начинаются злоупотребления. И тогда людям остается выбирать – либо смириться с произволом властей, либо встать на путь борьбы за свои права, прибегая к самым крайним методам. Эта своеобразная формула, выведенная А. Ф. Керенским, верна для всех времен. Он писал: «Побывав в самых разных уголках страны, с годами я приобрел представление о чувствах и чаяниях простых людей. Став членом Думы и изучив всю систему управления страной, я ясно осознал всю трагическую сложность отношений между правительством, формально несущим ответственность за благосостояние страны, и верховной властью, находящейся в руках безответственной клики невежественных и бесчестных политиков. Правящие и привилегированные круги русского общества совершенно не желают проявить независимость и передать власть трезвым, здравомыслящим людям. Стало очевидным, что распутинщина, превратившаяся в позор России, и беспомощность перед ней царя ставят