— Тогда по крайней мере ваши шансы уравняются, — продолжал голографический призрак. — И не только уравняются — ведь как пилот ты лучше ее, я уверен.

— Я не стану нападать на нее.

Руководящая Эде программа переключилась, очевидно, на режим убеждения: смуглое мясистое лицо голограммы исполнилось искренности, как у купца, продающего огневиты сомнительного качества.

— Ты дал обет, я знаю. Но разве по духу этот обет не служит жизни? Ты не должен причинять вред другому — но подумай, сколько вреда могут претерпеть другие люди, если ты дашь Мардже убить себя. Разве ты не выполнишь свой обет наилучшим образом, постаравшись добраться до Невернеса любой ценой?

— Нет, — сказал Данло.

— Один-единственный раз, пилот, — об этом ведь никто не узнает!

— Нет.

— Подумай хорошенько! Она идет за тобой уже четыре тысячи световых лет. Что тебе стоит заманить ее в клейнову трубу, а потом быстро прыгнуть обратно и зайти ей в тыл — она ничего и не заподозрит…

— Нет, я сказал!

— Но если…

— Пожалуйста, не надо больше об этом.

Лицо Эде, повинуясь программе, приняло покаянное выражение, после чего он спросил:

— Что же ты будешь делать в таком случае?

— Пойду дальше.

И Данло, верный своему слову, повел “Снежную сову” через мультиплекс со всей доступной ему быстротой. Он составлял свои маршруты, и открывал окна, и шел от звезды к звезде с редким изяществом, но Марджа Валаскес на своем “Огнеглоте” не отставала от него. Вскоре последовательность его маршрутов должна была вывести Данло к Звезде Невернеса. Марджа выйдет вслед за ним, и если он не хочет сразиться с ней в реальном пространстве, надо найти способ избавиться от нее раньше.

Размышляя, как это можно сделать, Данло вошел в необычайно плоское нулевое пространство. Мультиплекс затих, и его цвет из ртутного стал изумрудным, а затем нежно-бирюзовым без оттенков и переливов. Ничто, кроме “Снежной совы” и слабых пертурбаций корабля Марджи, не тревожило почти идеальную гладь этого пространства. Тут есть что-то неправильное, подумал Данло, что-то, с чем я еще ни разу не сталкивался даже в нескончаемых нулевых пространствах Экстра. И снаружи, и внутри него ощущалась какая-то странность, предчувствие чего-то ужасного; это было почти все равно что стоять на морском льду в ясный зимний день и смотреть, как на горизонте собираются грозные снеговые тучи.

Данло предчувствовал бурю, но математика уверяла его, что мультиплекс спокоен, как тропическое море, — даже когда он переносил поиск за границу своего сектора, в другие пространства этого довольно большого и неясно очерченного региона.

Признаки надвигающегося события можно было искать до бесконечности, поскольку пертурбации мультиплекса за радиусом сходимости сделались бесконечно слабыми. Но Данло, обладавший острым зрением как в обычном, так и в математическом смысле, различил в глубине, по направлению к Морбио Инфериоре, какое-то мерцание. И там, вдали, когда его сердце отстучало девятнадцать раз, он увидел это. Увидел белизну близкой бури или, скорее, волну — девятый вал мультиплекса. С быстро забившимся сердцем Данло понял, что это и есть то явление, о котором говорил Аррио Верджин, что эта волна вот-вот нахлынет и сметет все корабли, оказавшиеся у нее на пути.

— Что это, пилот? — спрашивал Эде. — Что ты видишь? Моя проекция ничего не показывает.

— Вижу вдали волну, идущую к ядру. Она… нарастает. Волна Данлади.

— Данлади? Ты уверен? Значит, скоро она нагрянет сюда и перекорежит всю здешнюю топологию?

— Да.

— Если она застанет нас здесь, то подомнет под себя и уничтожит.

— Возможно.

— Тогда бежим! Надо выйти в реальное пространство — там мы будем в безопасности.

— Сейчас, — ответил Данло как-то странно, голосом тихим и в то же время сильным, как крепнущий ветер; вся усталость сошла с него, и глаза горели, как звезды.

— Скорее! Чего ты ждешь?

— Мы убежим, но не в реальное пространство, пока еще нет. Мы убежим в волну Данлади.

— Ты что, пилот, спятил? Хочешь погубить нас в угоду своему упрямству?

— Я молюсь, чтобы этого не случилось.

Дав Эде знак молчать, Данло направил “Снежную сову” к волне Данлади и помчался от окна к окну как можно быстрее, не забывая, однако, отмечать эти окна в сознании. Он знал, что Марджа следует за ним, и потому не терял времени на поиск “Огнеглота”. Все его внимание сосредоточилось на том, что лежало впереди. Он пронизывал мультиплекс, как луч света, но волна Данлади приближалась еще быстрее, ибо она не двигалась, как двигался он, а скорее деформировала мультиплекс почти во всех направлениях одновременно. Она, можно сказать, была квинтэссенцией самого движения. Данло не верил собственным ощущениям, глядя, с какой скоростью она нарастает. Только что она была не более заметна, чем снежный бугорок на равнине, и вдруг вздыбилась, точно сама равнина превратилась в высоченную гору. Вот-вот она обрушится на него, и тогда ему придется либо нырнуть под ее чудовищную массу, либо спастись в реальное пространство, как советовал Эде. Агира, Агира, что мне делать? Данло молился своему тотему, в котором, как он верил раньше, заключалась половина его души. Агира, Агира.

Теперь уже и Марджа Валаскес должна была заметить волну Данлади. Но они так быстро мчатся к бурлящему центру волны — а он к ним, — что Марджа вряд ли успеет понять истинную природу этого явления. Пилотов Старого Ордена Аррио Верджин о волне не предупреждал. Марджа может подумать, что это волна Вимунда или даже одна из Простых N-мерных волн Галливаровой инверсии. Она может предположить, что Данло использует эту топологическую проблему, чтобы скрыться от погони, и, возможно собирается нырнуть под волну в последний момент, чтобы уйти в более спокойные районы мультиплекса. Данло между тем производил молниеносные расчеты, перебирая все теоремы, имеющие отношение к волнам Данлади. Он был почти уверен, что от такой волны нельзя спастись, просто нырнув под нее: слишком уж быстро она распространяется и слишком сильные возмущения создает. Волна вздымалась все выше, и он отмечал невероятную плотность нулевых точек, как будто триллионы бактерий кишели в ее черной засасывающей массе. Да, теперь, когда он пересек последний граничный интервал, волна засасывала его в себя, и выбора уже не оставалось: или выход в реальное пространство, или смерть.

Агира, Агира! Дай мне мужества сделать то, что я должен сделать.

Он ждал до последнего — ждал, когда “Огнеглот” тоже пересечет последний граничный интервал. Когда это произошло, все окна в реальное пространство внезапно закрылись, отрезав путь к спасению, — остались только маршруты, ведущие в клубящуюся черноту под волной. Или в саму волну. С того момента, как Данло разглядел волну в мерцании мультиплекса, он рассматривал именно эту возможность. Маршрут в толщу самой волны казался безумием, но нырок под нее был просто самоубийством, как подсказывала математика.

Марджа Валаскес, очевидно, не успела все это вычислить, потому что в последний момент ушла вниз, и “Огнеглот” исчез, как алмазная булавка в вагранке с расплавленной сталью.

Данло, проводив его взглядом, направил “Снежную сову” против приливного напора волны, и ее тяжесть рухнула на него, смешав кобальтовые и розовые цвета в пенистую лиловую круговерть.

Агира, Агира, дай мне твои золотые глаза, чтобы я мог видеть.

Данло почти сразу сбился с маршрута. Такого, пожалуй, не пережил бы ни один пилот: без четкого маршрута человек в завихрениях мультиплекса пропадает безвозвратно. Но однажды, попав в хаотическое пространство, Данло уже нашел выход из, казалось бы, смертельной топологической ловушки. Новые маршруты найдутся всегда, если пилот достаточно искусен, чтобы открыть их. И Данло, пока волна с устрашающей скоростью несла “Снежную сову” вперед, продолжал искать эти маршруты.

Не будь он ограничен во времени, он нашел бы что-нибудь очень быстро благодаря своему таланту математика, но времени оставалось в обрез. Данло фактически боролся за жизнь. Волна превращала все вокруг в малахитовую зелень, и только стремительное инерционное движение не давало ей засосать корабль в свою глубину. Данло, пользуясь этим зыбким равновесием, ввел “Снежную сову” в карман у