нужны, но каждый боец имел при себе любимую 'железяку'. Такой талисман был и у Новодворского, боевой нож 'Каратель' он носил на пояснице так, чтобы любой рукой его можно было выхватить незаметно для противника.
Валерий облизнул пересохшие губы. Как он ни старался себя успокоить, но сердце нет-нет да и срывалось на бешеные ритмы, как спринтер со старта.
Капитан прикрыл глаза, в очередной раз прокручивая в мозгу все детали предстоящей операции. Все начиналось с него, как только опустится аппарель, первым в бездну должен шагнуть именно он. План десантирования был стандартным, первым прыгает заместитель командира группы, последним командир. При такой тактике в случае изменения обстановки (несчастный случай, засада в месте приземления) группа имела шанс не быть обезглавленной в самом начале операции.
Сколько прошло пилотного времени, капитан Новодворский не заметил. Глаза он открыл, когда в сознание врезался зуммер звукового сигнала, предупреждающий о скором десантировании.
— Подъем, мужики, — между рядами сидящих антитерров, пружиня шаг, быстро прошел инструктор по прыжковой подготовке.
Сигнал тревоги оборвался, и 'альфовцы' услышали жужжание опускающейся кормовой аппарели. В ту же секунду в десантный отсек ворвался шум ветра, перемешанный с ревом авиационных двигателей. Со своего места Валерий Новодворский мог видеть серо-коричневый пейзаж горных изломов. Картина напоминала ту, которую они досконально изучали на тренажерах перед учебными прыжками. В этот раз все происходило на натуре.
— Шлемы надеть, — громко скомандовал инструктор, когда аппарель наконец опустилась полностью. Антитерры водрузили на головы 'Сферы', застегнули на подбородках широкие ремешки, опустили на глаза прозрачные пулестойкие забрала, которые во время прыжка должны были заменить очки.
— Карабины пристегнуть, — последовала новая команда инструктора.
Бойцы, как один, подняли правую руку и пристегнули карабины вытяжных фалов парашютов к тонкому стальному тросу, протянутому через весь десантный отсек.
Когда все приготовления были закончены, оставалось ждать, когда же штурман выведет самолет на точку выброски.
Через несколько минут предупредительная лампочка, горевшая на табло над опущенной аппарелью, потухла и вспыхнула зеленая.
— Первый пошел, — рявкнул во всю мощь своих легких инструктор.
Первым был Новодворский, капитан. Прижав руки, бросился бегом по опущенной платформе аппарели.
Несколько секунд его вертел воздушный поток, потом офицера подбросило вверх, и он как будто завис. Над головой капитана распустился серый дугообразный купол парашюта, пальцы Новодворского привычно ухватились за плоские петли рулей управления.
Повиснув на стропах парашюта, капитан повернул голову и посмотрел на остальных бойцов 'Альфы'. Парашютисты вытянулись длинной полосой на несколько сот метров. Особенность приземления требовала от них определенного подхода, все-таки садятся не на ровную площадку стадиона, а на гору, почти километр над уровнем моря. Тут нужна ювелирная точность…
Поймав воздушный поток, Новодворский заскользил, как серфингист на доске по гребню волны. Вскоре капитан увидел и объект приземления. Гору Хазар нельзя было спутать с любой другой из-за рукотворного стартового трамплина, торчащего из горы, как нос зазнайки. Теперь антитеррам следовало садиться. Валерий стал тянуть на себя рули управления, парашют уже не скользил, а опускался на острый изломанный пик горы Хазар.
За время тренировочных прыжков парашютная группа, насчитывающая с полсотни бойцов, потеряла семь человек. Трое поломали ноги, двое руки, один умудрился сломать четыре ребра, и последний обогатился сотрясением мозга, свалившись после приземления с утеса. Теперь они проходили курс лечения в Москве в Главном военном госпитале. А остальные в данный момент болтались между небом и землей, внимательно высматривая площадку для приземления.
Вершина горы стремительно росла в размерах, она уже не казалась остроголовой игрушкой, капитан мог разглядеть изломы, трещины и даже замысловатый узор базальта.
— Хоп, — выдохнул Валерий, едва его ноги коснулись поверхности горы, и, уже заваливаясь на бок, тут же потянул на себя парашютные стропы, гася купол. Через секунду приземлился еще один боец, затем еще и еще…
За полторы минуты вся группа надежно оседлала вершину горы Хазар.
— Все целы? — пряча скомканный купол в парашютный мешок, спросил полковник Маковцев.
Раненых и покалеченных не было, теперь можно было душевно помянуть инструктора по парашютной подготовке, заставившего начальство раскошелиться на наколенники и налокотники, на манер тех, которые используют роллеры. Именно пластиковые доспехи и защитили антитерров от случайного травматизма.
— Радист, 'шарманка' цела? — Второй вопрос Маковцева уже касался оборудования. 'Шарманка' — радиомаяк, который следовало установить над выходом из аэродрома. На сигнал этого маяка и будет направлена крылатая ракета. Уничтожение стартового трамплина 'обездвижит' носитель террористов и даст возможность спокойно действовать бойцам 'Альфы'.
— Да что ей сделается? — убедившись в целостности прибора, наигранно беспечно ответил радист.
Теперь следовало выдвигаться на исходную позицию, и если диверсантам из отряда 'Вымпел' пришлось карабкаться вверх, то их коллегам из 'Альфы' предстояло произвести действие прямо противоположное. Пещера подземного аэродрома находилась под ними, почти в двух сотнях метрах…
Маленький подмосковный город Софрино ничем особенным не выделялся среди других городков. Почти ничем, только узкий круг специалистов армии и разведки, да еще с десяток журналистов знали, что именно в этом городке был развернут Центр управления ПРО (противоракетной обороны).
В конце семидесятых годов, когда стало ясно, что основным оружием ядерной эпохи являются ракеты, с которыми бороться крайне трудно, было решено создать щит ПРО, такой же глобальный, как и система ПВО. Возможности для этого были, успешно прошли испытания первой в мире противоракеты. Сверхскоростная ракета-истребитель могла уничтожить все образцы западных ракетоносителей. Для большей эффективности применения противоракет в Красноярске, Латвии, Азербайджане строились ДОНы (радиолокационные станции Дальнего обнаружения и наведения). А Центр управления новой системы решили организовать в Софрино, сюда стекались все нити управления огромным и сложнейшим организмом.
Американцы также попытались создать свою ПРО, но вскоре сообразили, что безнадежно отстают от СССР, и предложили в официальном порядке запретить разработки ПРО (в случае развития их технологий до нужного стандарта разрешить в одностороннем порядке). В Советском Союзе тогда уже умы будоражили демократические бредни, и договор вскоре был подписан, даже в знак доброй воли была закрыта, а после и демонтирована Красноярская РЛС. С развалом Советского Союза та же участь постигла и ДОН в Латвии. Пока еще исправно функционировала радиолокационная станция в Азербайджане, надежно контролируя воздушное пространство на южном направлении. Но как долго это продлится — никто не мог сказать, все- таки суверенное государство.
Теперешний Центр управления российской ПРО был куда скромнее, информацию уже получали от обычных РЛС (коими пользовались в ПВО и авиации) и со спутников-шпионов, предназначенных отслеживать пуски баллистических ракет.
Именно этот центр был выбран генерал-лейтенантом Журавлевым как координационный штаб предстоящей операции, которая получила название с легкой руки советника Балерина 'Освобождение'. В Центре управления имелось все необходимое для наиболее эффективного контроля развивающихся событий в зоне боевых действий.
Начальник оперативного отдела ГРУ Журавлев приехал в Софрино еще с вечера, сразу после беседы с советником Президента. Анатолий Михайлович спросил у генерала, сколько было проведено операций по освобождению похищенной боеголовки.
— С этой — три, — честно ответил Андрей Андреевич.
