тысяч выстрелов в минуту за несколько секунд выстрелила боекомплект в пятьсот снарядов.

Это был не просто эффектный удар шпагой тореадора, это было гораздо страшнее. Равносильно, пожалуй, лишь тому, как если бы быка бросили живьем в промышленную мясорубку.

У боевиков не было ни единого шанса, осколочные снаряды, попадая вживую массу, разрывали ее в клочья, разбрасывая во все стороны кровавые ошметки. Узкая улочка уже через мгновение напоминала бойню с заборами и стенками домов, густо забрызганными человечиной.

Увиденное не произвело особого впечатления на Владимира. Едва пушка замолчала, как он тут же переключил ее на резервный боезапас на случай продолжения боя.

Но упорно штурмующие аул боевики утратили свой воинственный пыл, готовые в любую секунду отступить.

— Твой выход, Суворов, — сказал Михаил, отводя взгляд от монитора, на котором одна из камер демонстрировала результат артиллерийской стрельбы в упор. Как профессиональный военный Панчук- старший не мог не отметить ее эффективность, но как человеку ему не особо нравилось смотреть на результат стрельб.

— Понял, — ответил Латышев, щелкая рычажками тумблеров.

В следующую секунду кусты больших и малых взрывов опоясали подходы к Таймаз-Хану. Боевики дрогнули, побежали, подрываясь на активизированных минах, но не останавливаясь. Они бежали, бросая оружие, амуницию, раненых…

— Снайперам работать раненых, — приказал полковник и, переключившись на стрелков, добавил: — Сегодня пленных не берем.

Уцелевшие боевики успели добежать до опушки и стали рассасываться в горах.

— Ну, а теперь причешем их катапультами, — довольно потирая руки, сообщил Латышев и нажал кнопку подрыва. Но ничего не последовало. — Черт возьми, что происходит? — возмутился вслух бывший капитан третьего ранга, продолжая лихорадочно нажимать на кнопку. Потом включил сканирующую программу и ошарашено пробормотал: — Твою… основной кабель перебит.

Подхватив футляр переносного активизатора, он опрометью бросился к выходу.

— Куда? — только и успел крикнуть ему вслед Михаил Панчук.

…В этом сражении снайперы не особо отличились, женщины не спешили двигаться в боевых порядках моджахедов. За время боя Далида не расстреляла и пары обойм, ей, как и остальным снайпершам, не особо хотелось подставляться под огонь «Истребителя снайперов». Когда длинный ствол дальнобойной винтовки уставился в землю, женщина одновременно испытала и облегчение, и восторг. Она даже пожалела, что не присоединилась к боевикам араба Мустафы.

То, что произошло в следующую минуту, повергло ее в шок.

Штурм был сорван, боевики пятились или просто бежали. Далида тоже собралась линять с позиции, когда в оптику ее прицела внезапно попала бегущая фигура. Женщина припала к наглазнику оптического прицела, до бегуна было не более семисот метров. Далековато, но для ее «сано» расстояние вполне приемлемое. Женщина попыталась взять упреждение, несколько секунд она вела цель, но надавить на спуск не успела. Бегун как сквозь землю провалился…

Латышев быстро обнаружил обрыв кабеля. От взрыва стодвадцатимиллиметровой мины образовалась большая воронка. Нырнув в нее, Александр стал быстро разгребать еще теплую, пахнущую кислым запахом сгоревшей взрывчатки землю. Оборванный кабель отыскался на самом дне воронки. Выдернув его, Латышев зубами стал зачищать концы…

Далида снова увидела мужчину, когда он выбрался из воронки и, сев на ее край, стал быстро манипулировать продолговатым черным предметом. Надо было уходить, но оставить неподвижную мишень было не в ее духе. Снайперша сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и снова припала к оптическому прицелу. Перекрестье сошлось на виске сидящего, указательный палец плавно потянул на спусковой крючок…

Подсоединив оголенные провода к клеммам активизатора, Александр Латышев вздохнул с облегчением и нажал кнопку подрыва. В эту самую минуту остроконечная пуля насквозь пробила его череп.

Десятки катапульт одновременно сработали, выбрасывая в сторону гор носители с хвостами, наполненными жидкой взрывчаткой, которые взрывались подобно салюту по погибшим, разбрасывая стальные шары шрапнели.

Подвал был завален разным строительным мусором: кусками штукатурки, бетонными блоками с торчащей наружу ржавой железной проволокой арматуры, битым кирпичом. Пыль забивалась в глаза, в ноздри, все время заставляя чесать нос, дабы случайно не чихнуть.

Кое-где обвалились основания свода, и из подземелья виднелись обгорелые, разрушенные стены первого этажа.

Долго блуждать в подземелье Саламбеку не пришлось, он точно знал, где был устроен тайник, и вскоре разыскал это место. Аккуратно руками Дайшанов разгреб толстый слой пыли, под которой находилась деревянная крышка люка. Откинув ее, чеченец включил портативный фонарик, желтый луч света выхватил бронированную дверцу массивного сейфа с кодовым замком.

Все было на месте, даже тонкая сверхчувствительная леска растяжки, ведущая к двухкилограммовой пластиковой бомбе, не тронута. Обезвредив взрывное устройство, Саламбек запустил руку внутрь и стал вращать колесико кодового замка. Когда комбинация была набрана, раздался едва различимый щелчок. Ухватившись за рукоятку, он потащил ее на себя. Несмотря на приличный вес и весьма длительный срок бездействия, дверца открылась легко.

Желтое пятно электрического света осветило чрево железного монстра. Внутри навалом лежали пачки стодолларовых банкнот. Саламбек сглотнул подступивший к горлу нервный ком и облизал пересохшие губы. Он почувствовал во рту неприятный привкус извести и ощутил, как на зубах скрипит песок. Впрочем, все это его сейчас мало волновало, главное — доллары, которые когда-то ему заплатили за заложников. В сейфе лежало семьдесят пачек, каждая стоимостью в десять тысяч.

Открыв вещевой мешок, Дайшанов стал поспешно сбрасывать туда деньги. Когда последняя пачка с улыбающимся Франклином покинула нутро сейфа, он поставил дверцу на место, не забыв запереть ее на замок, а затем снова взвел мину. После чего, скрыв следы своего пребывания, направился обратно.

К тому времени, когда отправленный Саламбеком для договора о встрече с чекистами пожилой армянин вернулся, его гость уже был дома и сидел на стуле в задней комнате. Возле левой ноги, как здоровенный кот, примостился пузатый вещевой мешок.

— Ну как? — спросил Саламбек.

— Все в порядке, — пробормотал Ашот, он патологически боялся своего спасителя. С того момента, как Саламбек не дал его убить, оставив жизнь, он стал ее владельцем, способным в любой момент отобрать. — Майор предупредил, что будет ждать тебя на вашем обычном месте.

Саламбек скривил физиономию в злобной ухмылке, подумав: «Обычное место, в котором мы и встречались всего один раз». Он поднялся со своего стула, забросил на плечо вещевой мешок и внимательно посмотрел на пожилого армянина. В темных глазах вайнаха читалась агрессия. Старик, закусив нижнюю губу, попятился, ожидая ужасной развязки.

«Надо бы его кончить. Он единственный знает, кто я на самом деле», — размышлял Саламбек, понимая, что воля жертвы полностью подавлена и ликвидация не составит особого труда. Но от убийства старика его удерживало другое умозаключение: «Труп Ашота может раньше времени навести чекистов на кое-какие размышления. И эти мысли могут оказаться не в мою пользу».

— Значит, так, Ашот, — негромко заговорил чеченец. — Я появлюсь через месяц, а тебе надо будет съездить в Ростов, отвезти кое-какой товар. Понял?

— Как скажешь, — покорно согласился Ашот.

Саламбек ушел довольный, старик не станет его закладывать. Целый месяц на войне — это огромный