— Здравствуй, Бушлат, — донеслось из динамика телефона.

— Кто, кто это говорит?

— Это Шатун, — последовал ответ, произнесенный совершенно спокойным тоном. — Я сегодня беседовал с твоим племяшом. Неужели не рассказал, шельмец?

— Откуда у тебя этот номер? — К Бушлату наконец вернулось его обычное самообладание.

— Так твои орлы сами дали номер, когда «стрелку» забивали Ашоту Каспаряну, — последовал вполне логичный ответ.

— Ты чего звонишь? — Пустая беседа начала утомлять законника.

— Чтобы сообщить, что Ариец тебя заказал.

— Что?! — только и смог выговорить Николай, чувствуя, как горло стальной хваткой сжал нервный спазм.

— Повторить, что ли? — голос в трубке звучал насмешливо.

— Кому это он предложил? — через силу проговорил законник.

— Мне, только я сейчас сделал рекламную паузу для размышления, — дурачился наемник. — А заодно решил узнать, во сколько ты оцениваешь жизнь своего оппонента.

— Она гроша ломаного не стоит, — прорычал начинающий звереть Бушлат.

— Хорошо, поставим вопрос по-другому. Во сколько ты оцениваешь смерть Ашота Каспаряна по прозвищу Ариец. И помни, время идет. Даже если я откажусь от контракта, наверняка найдется другой исполнитель. — Сейчас наемник явно юродствовал, издеваясь над авторитетом.

Башлин злобно скрипнул зубами. Если бы с ним так попробовал базарить кто-то из своих, из урок, он бы давно вырвал ему язык и в жопу затолкал. А что с этого взять, он птица другого полета. Перекати-поле, ни кола, ни двора, ни Родины, ни флага…

— Дам сто «штук», — наконец взял себя в руки Бушлат.

— Давай двести за срочность. Я спешу, и сегодня же все будет закончено.

— Сегодня? — переспросил законник. В голове уже вырисовывался план, как без особых потерь и усилий можно вернуть былой авторитет перед братвой.

— Сегодня, — подтвердил Шатун.

— Согласен.

— Тогда давай так, через три часа пусть твой племяш с «бабками» подгребает в кафе-шоп «Клеопатра», я его там буду ждать. Только смотри, без подлянок. Если что, контракт на тебя выполню даже со скидкой.

— И чего ты такой свирепый, братела? — совершенно искренне рассмеялся Бушлат, чувствуя, что на этот раз смерть прошла стороной.

— Шатун — медведь-одиночка, поднятый зимой из своей берлоги. Голодному и невыспавшемуся есть от чего быть веселым?

— Понял, дразнить не буду, — напоследок сказал законник и опустил трубку на рычаг. Несколько секунд он молча смотрел на Андрея, решая, как же лучше обставить представившуюся возможность. Потом улыбнулся и сказал: — Вот и все, племяш, подмяли мы под себя «Русский пельмень».

— Это как? — не понял Панцирь.

— Благодаря «стрелке» с тобой Шатун добрался до Арийца, и… — Ноготь большого пальца Бушлата скользнул по кадыку.

— Так, значит, это был спектакль? — оскалился Андрей и почти с благоговением посмотрел на родственника.

— А то, — важно ответил законник. — Думаешь, я бы позволил кому-то разводить нам рамсы. Нет, брат, шалишь, раз решил заняться здесь бизнесом, значит, будешь отстегивать. А ты не рассиживайся, мочиле надо лавэ за работу отвезти, и смотри, языком не особо трепи.

Последняя фраза была специально сказана, чтобы вскоре все «торпеды» могли доложить своим паханам, какой умный и хитрый законник Бушлат.

Нидерланды — тихая, сытая и одновременно великая страна. Государство, дающее всем приют, достаточно только объявить себя беженцем, страна, разрешившая однополые браки и узаконившая торговлю легкими наркотиками.

Кафе-шопы как раз и были порождением голландской демократии, эдакий симбиоз бара и притона одновременно. В кафе-шопах на вполне законных основаниях продавали «заряженные» сигареты с гашишем и марихуаной, тут же на месте их курили и наслаждались наркотическим опьянением.

Из-за специализации продаваемого народу товара почти все заведения подобного типа были темными, подвальными или полуподвальными помещениями, где «отрывающиеся» наркоманы делали все, что им заблагорассудится, наслаждаясь цветными галлюцинациями.

«Клеопатра», в далеком прошлом один из модных ресторанов, вследствие различных социально- экономических перипетий захирела и превратилась в кафе-шоп, дешевую забегаловку для различного сброда.

Рассчитавшись с таксистом, Шатун перешел через дорогу и спустился по ступенькам в полуподвальное помещение, внутри которого стоял удушливый сладковатый запах жженого гашиша. На стенах виднелись потускневшие рисунки на древнеегипетские темы. За низкими восточными столиками, поджав ноги по-турецки, на подушках из кожзаменителя сидели длинноволосые, неопрятные молодые люди. Некоторые смолили «заряженные» сигареты, а любители более изысканного кайфа пыхтели «дурь» через шланги кальянов.

Владимир протиснулся через узкий проход между столиками и подошел к высокой барной стойке, сделанной из грубо отесанных дубовых досок. За стойкой стоял немолодой мужчина с черной повязкой на левом глазу и с глубоким рваным шрамом на лысом черепе.

Бармена звали Густав. Как и Шатун, он был в прошлом французским легионером и заработал свои увечья во время одной африканской командировки. До недавнего времени мужчины не были знакомы, но, узнав, что Владимир тоже легионер, Густав сразу же предложил свою дружбу. Братство Иностранного легиона не зря воспето писателями и кинорежиссерами.

Для встречи с племянником Бушлата Шатун не зря выбрал именно «Клеопатру». Во-первых, в кафе существовало несколько выходов в разные концы квартала. Во-вторых, под стойкой у Густава был целый арсенал различного стрелкового оружия. И в-третьих, за баром на тихой воде канала была пришвартована яхта. Небольшое моторное суденышко Владимир арендовал, как только приехал в Амстердам.

— Салют, — подойдя к стойке, поздоровался Шатун.

Бармен, взбивая какой-то коктейль, лишь кивнул. Этот голландец был не особо разговорчив.

— Колу со льдом, — заказал посетитель и тут же получил высокий толстостенный бокал с темно- коричневой жидкостью, в которой густо плавал мелко колотый лед. Он успел сделать несколько небольших глотков, когда в зал вошли трое шкафообразных парней. Двое, держа руки в глубоких карманах верхней одежды, остались возле дверей, третий, в котором Владимир узнал Панциря, сжимая в руке небольшой кейс, направился к барной стойке.

Держа в руке высокий бокал, Шатун боковым зрением увидел, как Густав перестал возиться с шейкером и опустил обе руки под стойку. В том самом месте на специальной амортизационной подвеске у него была установлена двустволка двенадцатого калибра.

— Привет, — весело поздоровался Андрей, подойдя к стойке.

— Уже виделись сегодня, — снисходительно усмехнулся Владимир. Поставив настойку бокал, он спросил: — Принес «привет» от своего дяди?

— Само собой. — Панцирь небрежно положил рядом на высокий табурет «дипломат» из крокодиловой кожи. Указав на него, добавил: — Можешь пересчитать.

— Я верю на слово, — последовал короткий ответ, после чего кейс перекочевал с табурета на пол к ногам Шатуна.