вполне очевидными слоями светящихся вуалей и нитей, сквозь которые видно то, что есть на самом деле. То же самое и с обличьями духов: покажите мне милого, благовоспитанного мальчика или улыбчивую тетеньку, и я вам покажу жуткого клыкастого стригоя,[29] каковым они являются на самом деле.[30] Короче, на свете очень мало вещей, способных укрыться от моего взора.

Но эта тень была одной из таких вещей. Сквозь ее Завесу ничего видно не было.

Факварлу повезло не больше моего, как он признался однажды вечером у костра.

— Должно быть, это тварь очень высокого уровня, — буркнул он. — Существо, способное обмануть нас на седьмом плане, наверняка уж не джинн. Думаю, Хаба притащил его с собой из Египта. Ты не знаешь, Бартимеус, что бы это могло быть? Ты там в последние несколько веков провел больше времени, чем я.

Я пожал плечами.

— Катакомбы Карнака очень глубоки. Я никогда не забирался в них далеко. Нужно быть осторожными…

На следующий день я осознал, насколько осторожными нам следует быть. Нам нужно было выровнять портик храма, и я взобрался по лестнице, чтобы посмотреть, как обстоят дела наверху. Я забился в узкую щель между двумя блоками и возился с линейкой и отвесом, когда по утрамбованной земле подо мной прошел волшебник. Его перехватил мелкий бес-посланец, появившийся со стороны дворца с посланием в лапе. Волшебник остановился, взял восковую табличку с посланием, быстро прочел его. Тень его при этом, как обычно, лежала позади него, тонкая и длинная, хотя близился полдень. Волшебник кивнул, сунул табличку в поясную сумку и пошел дальше своей дорогой; бес же бесцельно и расхлябанно, как то свойственно его роду, побрел в противоположном направлении, ковыряясь по пути в носу. При этом он на миг поравнялся с тенью. Я увидел стремительное, размытое движение, услышал отрывистый хруст — и беса не стало. Тень потекла прочь следом за волшебником; перед тем, как скрыться из виду, она повернула свою плоскую голову и взглянула на меня. В этот миг ничего человеческого в ней не было.

Я трясущимися руками закончил свои измерения и кое-как спустился с портика. В данных обстоятельствах от волшебника Хабы лучше было держаться как можно дальше. Залечь на дно, работать на совесть и, главное, не привлекать к себе внимания! Это лучший способ избежать неприятностей.

Я продержался целых четыре дня. А потом стряслась беда.

Гавань Эйлат поразила Ашмиру. Она прежде не видела городов, кроме Мариба и соседней Сирвы, до которой было тридцать миль через поля. Как многолюдны они ни бывали по временам, особенно в праздничные дни, они все же в любое время сохраняли определенную упорядоченность. Жрицы ходили в своих золотых одеяниях, горожане — в простых белых или голубых туниках. Когда в город приходили горцы, их было сразу видно со сторожевых постов по их длинным красно-бурым одеждам. Любая стражница с первого взгляда могла оценить толпу и выделить возможные источники угрозы.

В Эйлате все было далеко не так просто.

Улицы тут были широкие, а здания — не выше двух этажей. Ашмире, привычной к прохладной тени высоких башен Савы, этот город казался каким-то бесформенным, расползшейся массой низких беленых стен, пугающим лабиринтом, по которому струился бесконечный поток людей. Шагали богато одетые египтяне с блестящими на груди амулетами, следом за ними рабы тащили ящики, сундуки, скалящихся бесов в раскачивающихся клетках. Жилистые обитатели Пунта, маленькие, ясноглазые, с мешками смолы, раскачивающимися у них на спине, пробирались мимо лотков, где торговцы из Куша предлагали осторожному путнику серебряные обереги от джиннов и талисманы от духов. Черноокие вавилоняне спорили с бледнокожими людьми рядом с телегами, нагруженными мехами и шкурами со странными узорами. Ашмира заметила даже группу савейцев, прибывших на север тяжким путем через пустыню с грузом ладана.

На крышах безмолвно восседали твари в обличье кошек и птиц. Твари пристально следили за тем, что творилось внизу.

Стоя у ворот, Ашмира брезгливо наморщила нос: из владений царя-мага несло неупорядоченной магией. Она купила чечевицы с пряностями в ларьке, встроенном в городскую стену, и нырнула в толпу. Мутный поток подхватил, закружил, поволок; толпа поглотила ее.