– Неужели? – Нельзя сказать, что ему было неприятно это услышать.

– А ты будто не знал об этом?

– Нет. – Он улыбнулся. – Какое необычное явление! – Белки его глаз словно стали еще белее, а зубы засверкали необыкновенной белизной. Почувствовав мою тревогу, он поднялся с кресла. – На похоронах меня не ищи, но присутствовать я там буду. Завтра вечером обсудим наш день рождения. А пока, пожалуйста, постарайся остаться в живых.

– Роберт, ты, похоже, недооцениваешь меня, – сказал я.

– Даже при желании это вряд ли возможно. – Подарив мне ироничную улыбку, он шагнул к выходу и прошел сквозь закрытую дверь, как призрак.

Я внимательно пригляделся к двери черного хода: высокая деревянная панель, из двух одинаковых частей, разделенных ложбинкой. Поднявшись и обойдя стол, я прицелился указательным пальцем в центр верхней панели. Палец уткнулся в дерево. Мысленно твердя себе, что я Данстэн, я попытался усилием воли заставить палец пройти сквозь дверь. Ничего не получилось.

Я сидел за столом Лори, глядел на стакан и размышлял о своем брате, моей тени, чье отсутствие направляло течение всей моей жизни. Он заранее знал, что со мной произойдет в Мидлмонте, он спас меня от голодной смерти – ведь это Роберт флиртовал с Хорстом, когда я впадал в ступор. Он подстроил мою встречу с Эшли, потому что знал: следствием ее будет ужин с Лори Хэтч в «Лё Мадригале». Однако он не знал, что я раздам три четверти доставшегося мне от Тоби Крафта, и был очень удивлен рассказом о моей поездке на Нью-Провиденс-роуд. Роберт хотел, чтобы я думал, будто он обо мне знает все, однако не знал он и о моем полуисчезновении на Евангельской улице, и о моей новой способности поглощать время.

Роберт пропускал те мгновения, когда я действовал по данстэновским законам; в особенности это касалось того, что перешло ко мне непосредственно от Стар. В сущности, все, что я узнал по возвращении в Эджертон, отдалило ме-ня от его скрытой претензии на мое бытие. Те части моего существа, которые были наименее знакомы мне самому, оказались вне пределов его досягаемости.

Роберт, однако, рад был слышать, что я принимал участие в его сексуальных приключениях и что я видел, как исчезают мои руки на Уорд-стрит, – возможно, он желал, чтобы я весь исчез. Тридцать пять лет Роберт жил на границах человеческой действительности, как голодный волк, и вполне естественно, что он желал большего. Думал ли я, что он планировал жениться на Лори, наложить лапы на имущество Хэтчей, а затем избавиться от обоих – Лори и Кобби? Последний глоток виски превратил притянутую за уши идею в почти невероятную. Однако до конца идея из головы не ушла, поэтому провести ночь в постели Лори я не мог.

Вернувшись в спальню, я в полной темноте оделся. Сонным голосом Лори пробормотала:

– Ты всегда куда-то уходишь, уходишь…

– Надо приготовиться к похоронам.

Она приподняла голову, чтобы поцеловать меня.

– Утром позвоню, – пообещал я.

– До боли знакомая фраза…

Мимо спящих домов я ехал к шоссе. Восемнадцатиколесные фуры выплывали сзади из темноты, словно желтоглазые монстры, догоняли меня и уплывали вперед, превращаясь в красные точки на границе бесконечности. Редкие машины, словно призраки, крались по ночным улицам Эджертона. Отыскав место на парковке перед «Спидвеем», я перешел улицу и вошел в Реповый переулок.

В спешке я едва не налетел на человека, напоминавшего кучу старого тряпья. Я наклонился, решив, что, если это Пайни Вудз, я дам ему денег на ночлег в отеле «Париж». Вонь немытого тела и алкоголя поднималась от бродяги со спутанными волосами и струпьями на щеках. Веки его задрожали, будто он почувствовал мой взгляд. Откуда-то неподалеку доносился мощный храп – словно заводили и выключали бензопилу.

На Кожевенной из двери дома вылетел человек и рухнул ничком на булыжник мостовой. За подвальным окном раздавался женский голос: «Каждый раз одно и то же, одно и то же! Как же мне это осточертело!» Где-то спустили воду в унитазе. Под слабым светом уличного железного фонаря я свернул на Рыбную.

Не успел я пройти и тридцати футов, когда вдруг услышал сигнал, будто прилетевший ко мне из детства: кто-то свистнул на две ноты – вторая на октаву ниже первой. Обернувшись, я увидел пустую улочку. Я хотел продолжить путь, но тут футах в двадцати передо мной с Лавандовой на Рыбную вынырнул Джо Стэджерс Резко остановившись, он засмеялся.

– Так-так. Похоже, пришло время поразвлечься. – Плавным, отработанным движением он вытянул из заднего кармана нож и тряхнул рукой. Лезвие выскочило и зафиксировалось с тяжелым металлическим щелком.

Я глянул через плечо. Ек-ек – Коротышка – стоял под фонарем, отрезая путь к отступлению.

– Данстэн, ты готов? А, паренек? – крикнул Стэджерс. – Только нынче без дураков, понял? – Он шагнул вперед.

Я выхватил из кобуры пистолет, снял с предохранителя и направил его на Стэджерса:

– Стоять! – Я оглянулся на Коротышку – тот не двигался – и передернул затвор. – Брось нож.

– Ух ты. Никак застрелить меня собрался?

– Надо будет – застрелю. – Полуобернувшись к Коротышке, я прицелился в него. – Пошел отсюда. Живо!

– Да не будет он стрелять, – сказал Стэджерс. – Зуб даю.

– А башку Минору кто проломил? – подал голос Коротышка.