– О, Господи, да старик спит, – казал он, подойдя к машине. – Мало того, что из-за тебя мы опаздываем, ты еще вынул его из постели в таком состоянии, что он вряд ли помнит свое собственное имя.

– Он помнит свое имя, – заверил я Джона.

Сев в машину, Джон похлопал тестя по плечу.

– Алан? С тобой все в порядке?

– Ас тобой? – спросил в ответ Алан.

Я решил поехать по мосту на Горацио-стрит, но тут вспомнил, что говорил мне о нем Дик Мюллер.

– Джон, – сказал я. – Ты не рассказывал мне, что Эйприл интересовалась местной историей.

– Иногда она кое-что изучала по этому поводу. Но так, ничего особенного.

– Но ведь она, кажется, особенно интересовалась мостом на Горацио-стрит.

– Мне ничего об этом неизвестно.

Алан дышал глубоко и ровно, полоски между веками исчезли.

– Почему ты так задержался? – спросил Джон.

– Алан хотел заехал в Флори-парк.

– А что ему понадобилось в Флори-парке?

– Эйприл любила ходить туда.

– Что ты пытаешься мне сообщить? – сердито спросил Джон.

– Там есть скала, нависающая прямо над озером, и Эйприл любила загорать и нырять там, когда еще училась в школе.

– О, вполне может быть, – Джон заметно расслабился.

– Алан захотел увидеть это место.

– И что он там делал? Ходил кругами и страдал по Эйприл?

– Что-то вроде этого.

Джон пренебрежительно хмыкнул.

– Джон, – начал я. – Неужели даже после того, как мы выслушали рассказ Драгонетта о мосте на Горацио-стрит, тебе не кажется, что стоит вспомнить поподробнее об интересе Эйприл к этому месту?

– Но я почти ничего об этом не знаю.

– Что? – полусонно пробормотал Алан. – Что вы там говорите об Эйприл?

Он протер глаза и выпрямился, пытаясь сообразить, где находится. Джон со стоном отвернулся.

– Мы говорили о кое-каких исследованиях, которые проводила Эйприл, – сказал я.

– А...

– Она говорила вам что-нибудь об этом?

– Эйприл говорила мне обо всем, – он задумался на несколько секунд. – Я плохо помню, в чем там было дело. Кажется, речь шла о каком-то мосте.

– А именно о том, по которому мы сейчас поедем, – сказал Джон. – Сворачивай на Горацио-стрит.

Впереди маячили парапет набережной Миллхейвен-ривер и низкие борта моста.

– Это как-то связано с преступлением? – спросил Алан.

– Это само по себе преступление, – ответил Джон.

Я посмотрел на бар «Зеленая женщина», мимо которого мы как раз проезжали, и, за секунду до того, как стены моста скрыли его из виду, успел разглядеть припаркованную рядом синюю машину с открытым багажником, рядом с которой стояли две картонные коробки. Мы проехали по мосту, и в этот момент мне пришло в голову, что машина очень похожа на «лексус», из которого следили за Джоном Рэнсомом по пути в Шейди-Маунт. Я наклонился вперед, пытаясь разглядеть машину в зеркало заднего вида, но стены моста загораживали обзор.

– Ты помешан на этом месте, – сказал Джон. – Как Уолтер Драгонетт.

– Как Эйприл, – произнес я.

– У Эйприл была слишком насыщенная жизнь, чтобы всерьез увлекаться местной историей, – в голосе Джона слышалась горечь.

Мы еще не подъехали к Армори-плейс, когда до нас донеслись голоса, вопящие: «Уотерфорда – в отставку! Васса – в отставку! Уотерфорда – в отставку! Васса – в отставку!»

– Кажется, призыв мэра к единению не был услышан, – заметил Джон.

– Здесь надо свернуть направо, – подсказал ему Алан.

Пологий спуск вел прямо к входу в морг округа Миллхейвен.

Я притормозил рядом с черным «седаном», из которого тут же вылез Пол Фонтейн и махнул рукой в сторону небольшой стоянки с надписью «Только для служебных машин». Мы опоздали на десять минут.

– Извиняюсь, это моя вина, – произнес я.

– Ничего, я предпочитаю побыть здесь, а не на Армори-плейс. – Фонтейн посмотрел на выглядевшего смертельно усталым Алана.

– Профессор Брукнер, вы можете посидеть в вестибюле.

– Нет, не думаю, – ответил Алан.

– Тогда пойдемте.

Фонтейн провел нас в небольшой вестибюль с двумя пластиковыми стульями, стоящими по обе стороны высокой пепельницы, полной окурков. За следующей дверью сидел, постукивая карандашом по столу, молодой блондин с угреватым лицом.

– Теперь все в сборе, Тедди, – сказал ему Фонтейн. – Я скоро приведу их обратно.

Мы пошли по длинному коридору, освещенному двумя рядами свисавших с потолка флюоресцентных ламп. Стены были выкрашены в защитный цвет.

– Мне лучше заранее подготовить вас к тому, что вы увидите, – сказал Фонтейн. – От его лица почти ничего не осталось. – Он остановился около четвертой двери справа и посмотрел на Алана. – Это может сильно взволновать вас.

– Не беспокойтесь за меня, – сказал Алан.

Фонтейн открыл дверь в небольшую комнату без мебели и окон. В центре комнаты лежало на каталке покрытое простыней тело.

Фонтейн подошел к каталке.

– Вот тело человека, которого мы нашли в переходе под отелем «Сент Элвин», – он откинул простыню с лица трупа.

Алан порывисто вздохнул. Большая часть лица несчастного была изрезана так, что напоминала сырой бекон. Под этими кусками кожи виднелись на удивление здоровые и ровные зубы. Под пустой глазницей торчала ключица. Длинные резаные раны покрывали шею, заканчиваясь на груди, уже под простыней. Нижняя губа свисала на подбородок.

Фонтейн подождал, пока мы переварим увиденное.

– Что-нибудь в этом человеке кажется вам знакомым? – спросил он. – Я понимаю, как это нелегко.

– Никто не сумеет опознать его, – сказал Джон. – От него практически ничего не осталось.

– Профессор Брукнер?

– Это вполне может быть Грант, – сказал Алан. – Волосы Гранта были точно такого же русого цвета.

– Алан, но ведь это уже нельзя назвать волосами!

– Вы готовы опознать этого человека; профессор Брукнер?

Алан снова посмотрел на тело и покачал головой.

– Я не могу ничего утверждать наверняка.

Фонтейн подождал, не скажет ли Алан что-нибудь еще, затем предложил:

– Может быть, вы хотели бы взглянуть на его одежду.

– Да, да, – закивал головой Брукнер.

Фонтейн снова закрыл простыней лицо трупа и прошел мимо нас к двери, ведущей в коридор.

Потом мы стояли в другой комнате, как две капли воды похожей на первую, а Фонтейн стоял по другую сторону каталки, на которой лежала изрезанная, заляпанная кровью одежда.

– Здесь то, что было на нем в день убийства, – прокомментировал Фонтейн. – Пиджак с ярлыком фирмы «Хэтчет и Хэтч», зеленая рубашка из какой-то банановой республики, брюки цвета хаки, трусы, носки,