— Не учи меня, как делать работу, — пробурчал Кармин. — Я сам построил этот чертов бизнес.
— Нет, этот бизнес построили твоя мама и Соломон, — поправил его Леденец. — А я следил, чтобы все шло правильно. А ты свою работу выполнял плохо. У сутенера всегда должен быть в одной руке хлыст, а в другой поводок. Понял? А ты, Кармин, постоянно держался за свой зад. Может, заодно подержишься и за мой?
Теперь Кармин осознал, что мать решила опустить его. Леденец никогда не говорил с ним так неуважительно. Кармин ничего не соображал, настолько был ошеломлен. Он развернулся и вышел из супермаркета.
Сзади его машины стоял «мерседес» с тонированными стеклами. За Кармином наблюдали. Ему даже показалось, что оттуда послышался женский смех. Не глядя на «мерседес», он сел в автомобиль и отъехал со стоянки.
«Черт возьми, что происходит? Почему они так со мной поступили? Разумеется, мать меня люто ненавидит, но я всегда приводил к ней первоклассных девушек, добытчиц. Лучше меня находить таланты никто не мог. Разве Леденец сумел бы обаять хоть одну телку? Исключено!»
Кармин начал думать о Хуаните, а видел перед собой Луситу. Странно, как он раньше этого не замечал? Ведь даже их имена похожи. Хуанита и Лусита.
Очень тяжело было на сердце. Кармин ощущал полную беспомощность. Что сейчас делать? Ведь, кроме сутенерства, он не годится ни на что.
Кармин представил, как сегодня вечером в ванной комнате мать станет упрекать его и насмехаться, и у него потемнело в глазах. А Хуанита долго на Шестьдесят третьей улице не протянет. Местные Пики устроят ей ад, они новеньких не любят. К тому же она белая. Не важно, что кубинка, для нее это только хуже. Бандитствующие юнцы будут практиковаться на ней по пять баксов за сеанс. Откуда ей заработать тысячу двести пятьдесят? Да ведь даже больше, с процентами. Ее хватит максимум на два месяца. Леденец это знал. Таким способом он решил наказать Хуаниту за кражу. Кармин очень жалел, что поехал к ней. Она спокойно работала, а он погубил не только ее жизнь, но и малюток.
Кармин попытался взбодриться, подумать о чем-то веселом.
Как говорят о том, кто опустился на самое дно? Да, верно: оттуда единственный путь — наверх. Можно свалить в Неваду. Ведь есть деньги, он скопил. Есть на что жить. Значит, не все потеряно. Есть надежда. Неужели?
«Кого я дурачу? Посмотри на себя со стороны. И это еще не самое дно. Есть куда падать».
Это лишь начало конца.
50
По номеру телефона, который был на доске объявлений в магазине «Таинственный Гаити», Макс определил адрес. Северный Майами-Бич, Сто двадцать восьмая улица. Дом и телефон зарегистрированы на Эву Десамур.
Рано утром в среду они отправились туда на взятом напрокат синем «форде». Ход у машины прекрасный, но внешне она выглядела плохо — ржавые крылья, царапины, облупившаяся краска, на капоте вмятины — идеальный камуфляж для этого района, где почти каждое транспортное средство прошло как минимум через третьи руки.
Этот район, Северный Майами-Бич, считался не самым худшим в городе. Здесь располагались два туристических объекта. Средневековая испанская церковь Святого Бернара де Клерво, которую купил в Европе Уильям Рэндолф Херст. По его требованию церковь разобрали, привезли в Штаты, а тут восстановили. И нудистский пляж, объект протестов христианских фундаменталистов. А в общем, район унылый и тусклый, с дешевыми, вечно пустующими магазинами и уродливыми многоэтажными домами, где жили рабочие и те, кто сидел на вэлфере. Преступлений совершалось много, но в основном мелкие по нынешним стандартам — ограбления, квартирные кражи, разная бытовуха, изнасилования и убийства. Правда, раскрывались они не все, поскольку штат полиции был недоукомплектован.
Они сразу нашли дом. Небольшой, бледно-розовый, одноэтажный с закрытой верандой и растущей слева пальмой. Он стоял вдалеке от дороги посреди ухоженной лужайки. К входной двери вела выложенная кирпичом дорожка, обсаженная цветами. По сравнению с убогими домишками по соседству дом Эвы Десамур смотрелся как дворец. Хулиганы исписали граффити две трети домов вокруг, а этот не тронули.
Они проехали немного дальше и встали напротив дома за пыльным коричневым «понтиаком». На часах было пять минут девятого утра.
Джо включил приемник. Запели «Роллинг стоунз» — «Заведи меня», очень ритмично, громко. Джо кивал в такт, барабанил пальцами по рулю. Макс смотрел в окно на светло-серое небо и на такого же тона улицу, жалея, что у напарника скверный музыкальный вкус.
Через сорок минут перед домом остановился сияющий черный «мерседес» с тонированными стеклами. Колеса с восемью спицами, серебристыми ободами и «белобокими» шинами. Макс достал фотоаппарат «Никон» с телеобъективом.
Из машины вылез высокий, толстый, темнокожий мужчина в длинном черном пальто, белых перчатках и фетровой шляпе. Открыл дверцу, помогая выйти черноволосой женщине с короткой стрижкой. Женщина была в элегантном коричневом брючном костюме, лакированных туфлях, в руке сумочка из крокодиловой кожи. Она что-то говорила водителю. Тот стоял и смиренно слушал.
Женщина поспешно направилась к дому, отперла дверь, вошла. Водитель сел в автомобиль.
— Тип похож на Толстяка Арбакла,[40] — пошутил Джо.
— Судя по внешности, это Леденец, — сказал Макс, кладя фотоаппарат на колени. — А королева — Эва Десамур.
В 9.08 позади «мерседеса» остановился серебристый «порше-турбо», откуда вылезла высокая стройная блондинка. Дорого одетая. Синий шелковый костюм, много золота — на запястьях, пальцах рук, шее и в ушах. Длинные волосы убраны в пышную гриву, которая даже не шевелилась, когда блондинка шла, стуча каблучками по тротуару, а затем по дорожке к дому, с хорошо отработанной грацией модели с подиума. Она была красива, но холодной специфической красотой, какая покупается за деньги. Макс знал, кто она такая.
— Женщина при деньгах. Новенькая тачка. — Джо кивнул на «порше-турбо».
— Ты ее не узнал? — спросил Макс.
— Кто она, супермодель Черил Тигс? — пошутил напарник.
— Почти угадал. Банни Мейсон.
— Жена Питча Мейсона?
— Ага.
Питч Мейсон был крупным кокаиновым торговцем, избежавшим двух основательно подготовленных засад АКН, потому что его вовремя предупредили. Кто-то из своих. В прошлом году имя Мейсона стало появляться на страницах газет, в разделах светской хроники. Он владел конюшнями, фермой племенных лошадей и был женат на бывшей модели, рекламировавшей купальники, которую открыто называл своей «любимой кобылой».
Через час из дома вышла Эва Десамур с Банни Мейсон. Проводила ее к машине, расцеловала в обе щеки, не касаясь, и помахала на прощание. Автомобиль с ревом отъехал.
Следующая визитерша прибыла в 10.25 на красном «феррари». Латиноамериканка, постарше, ниже ростом и дороднее, чем ее предшественница. Круглое жесткое лицо, черные волосы, убранные в короткий «хвостик», массивные темные очки, какие носил Элтон Джон. В черном велюровом спортивном костюме с отделкой из дорогого материала и соответствующих стилю кроссовках. Женщина быстро прошагала к двери с изяществом рассвирепевшего питбуля.
— Знаешь ее? — спросил Джо.
— Нет, но, судя по тачке, тоже связана с наркобизнесом.
Макс сфотографировал женщину прежде, чем она исчезла в доме. В последнее время «мерседесы»,
