Софья, как 1 т>узят в фургоны домашний скарб и увозят с улицы Муз. Десять лет они с Генри прожили в этом доме. Здесь родилась Андромаха. В этот сад привезли они первые троянские находки. Были трудности, огорчения, но они давно забылись. Генри решил сдать внаем старый дом, еще хранивший тепло ее семейного очага. Теперь в нем поселятся чужие. Софья не могла думать об этом без слез.

В июле получили разрешение на раскопки Орхомена. Генри сдержал слово: Орхомен они будут раскапывать вместе. Троя, Микены. Орхомен—три златообильных града. Генри впишет последнюю главу в эту легендарную трилогию. А пока что он распорядился привести в порядок все снаряжение.

Половину июля Софья провела в Кифисьи, вторую половину в Касталле на берегу моря, где сняли дом, чтобы дети могли купаться и загорать. Генри уже учил Агамемнона плавать. Этим летом праздновали семейное торжество — помолвку брата Александроса с восемнадцатилетней Анастасией Павлиду; ее родители устроили роскошный пир. В августе поехали всей семьей на воды в Карлсбад. Оттуда в сентябре Генри умчался в Лейпциг работать с издателем над «Илионом». Когда Софья вернулась в Афины, дом был уже почти готов. В нижнем этаже две комнаты Генри отвел для музея, где будут храниться его археологические находки; там не хватало лишь витрин и стеллажей. Еще три комнаты—для прислуги, обставлены они чуть ли не с роскошью, есть даже ванная комната. Большую кухню Софья хотела оборудовать сама, но Генри уже все купил. И Софья отдала ему должное: все сделал как надо, написал из- за границы самые лучшие плиты, фарфоровые мойки.

В бельэтаже, куда с улицы вела широкая мраморная лестница, мебели еще не было, но весь двор загромождали сотни ящиков с иностранными наклейками—они доставлены сюда из всех стран Европы: в этих ящиках была и мебель из парижской квартиры Генри. Из Парижа были выписаны ванны и калориферы; фирма Шевалье поставила высокие с затейливой резьбой шифоньеры, кушетки, столы с резными ножками, кресла. Для огромного бального зала, у которого стены и потолок расписаны пестрыми птицами и растениями Троады. Генри заказал множество стульев с плетеными сиденьями.

Внутренняя лестница вела на верхний этаж, где находилась библиотека Генри. В ней стояли массивный резной письменный стол и огромные кресла, сделанные по его заказу. Книги, привезенные из Парижа и с улицы Муз, лежали пока в больших ящиках и плетеных корзинах: Генри хотел сам поставить на место каждый том. Он поручил Софье заказать у Брокгауза много новых названий, а сам выписал книги по каталогам французских и английских издателей. Библиотека находилась прямо над бальным залом, но была чуть-чуть его меньше; несмотря на три ряда высоких, вместительных полок из светлого дерева, света и воздуха в этой просторной комнате было достаточно; на верху каждой полки, по замыслу Генри, будет стоять по нескольку троянских ваз. С южной стороны к библиотеке примыкал зимний кабинет, чтобы зимой в нем было солнце; с северной—летний, где будет прохладно в самые жаркие месяцы. Напротив библиотеки через холл была их спальня, которая выходила окнами на Афины. Из нее вела дверь в будуар Софьи. Войдя в него, Софья обмерла: он похож на мужскую гардеробную или, вернее, на жилище воина из древней Спарты. Холодно, строго, ничего женского, уютного. У туалетного столика темного дерева с ящичками для косметики — жесткий стул. Над столиком небольшое зеркало.

— Я этого не потерплю, — взбунтовалась Софья. — Этот крошечный закуток, единственный во всем замке, будет действительно мой. И я уберу его по своему вкусу.

И еще она обязательно проследит, чтобы в детских было уютно и весело.

Генри вернулся в конце октября. Рабочие открыли ящики и стали вносить в дом мебель. Ни в одной комнате дворца, решил Генри, не будет ни занавесок, ни гардин. Да и зачем они — в окна с улицы все равно не заглянешь: торцовые выходят в сад, а окна фасада спрятаны за изящной аркадой.

— Во дворце Приама не было никаких штор, — сказал Генри. — Пусть и наш дом будет весь залит светом.

— Но у себя я шторы повешу, — объявила Софья. — У меня такое впечатление, Генри, что в глубине души ты решил возвести в Афинах дворец Приама.

— В какой-то мере, — возразил Генри. — Будь у меня действительно такое намерение, я бы не позволил Циллеру строить в смешанном эллинско-германском стиле. Я бы выбрал классический греческий стиль университета и Национальной библиотеки.

На крыше по всем четырем сторонам Генри водрузил двадцать четыре мраморные статуи древних богов и богинь. Выше человеческого роста.

Баварские живописцы расписали стены и потолки гостиных по эскизам, сделанным самим Генри: на одном потолке была изображена мраморная метопа: бог солнца Аполлон мчится по небу на своих великолепных конях. Саму мраморную метопу Генри поместил на карниз главного входа, над мраморной лестницей.

Тринадцатого ноября 1880 года Шлиманы отправились к месту новых раскопок. Гомер называл Орхомен богатым и могущественным городом, но у древних авторов о нем было сказано очень мало. И, назначая дату начала раскопок, Генри имел об этом городе весьма смутное представление.

Орхомен, по преданию, основал царь Миний, предок аргонавтов. Первоначально акрополь был расположен на восточном берегу большого озера Копаис, где были воздвигнуты циклопические стены. Но у озера не было стока, и частые наводнения, а также малярия заставили жителей Орхомена переселиться на западный берег, где возвышалась гора Аконтин. На этой горе, как сообщает древний историк Страбон, они построили новый акрополь и сокровищницу.

Выехали с улицы Панепистиму в семь часов утра, свернули на улицу Пирея, миновали оливковые рощи и, оставив позади Дафни и Элевсин, поехали по берегу Эгейского моря, подернутого белыми барашками. Ночевали в Фивах, где находилась когда-то древняя Кадмея. На следующее утро приехали в Левадию, довольно крупный город Беотии, расположенный в шестидесяти милях от Афин и всего в нескольких милях от Орхомена. Остановились в доме полицейского Георгиоса Луки-диса, который помог им нанять рабочих.

Назавтра чуть свет отправились в Орхомен; рабочие были уже на месте. Вырыли в разных местах несколько шурфов, но нашли только небольшое количество черепков древних ваз.

На другой день, пока Генри искал на горе место, где мог быть скрыт под землей дворец царя Миния, Софья обнаружила сокровищницу. Подобно сокровищнице в Микенах, ее скрывал толстый слой земли и щебня. Купол был тоже проломан. Софья легла ничком и, ладонями заслонив от света глаза, глянула внутрь. Знакомая картина—сложенные из плит стены кругами сужались к верхушке.

Софья позвала Генри. Решили, что Софья будет искать дромос и раскопает его до входа. Тем временем Генри пойдет сверху вниз, пока не отроет вход хотя бы до половины.

Дромоса, к большому разочарованию Софьи, не оказалось. От него не осталось и следа, если не считать весьма заметного доказательства его существования в недалеком прошлом— небольшой церкви, построенной мэром соседнего селения Скрипу из красивых плит дромоса.

В Орхомене они пробыли месяц. Каждое утро на рассвете верхом уезжали на раскопки, в сумерки возвращались в Левадию. Генри удалось нанять сотню рабочих и с большим трудом оттащить в сторону огромные, упавшие сверху плиты. Расчистив внутри толоса большое пространство, нашли множество бронзовых гвоздей.

— Этими гвоздями, наверное, крепились бронзовые пластины, выстилающие стены сокровищницы изнутри,— предположил Генри.

Софья сделала еще одно интересное открытие: в толосе справа от входа оказалась дверь, а за ней коридор, оканчивающийся входным отверстием. Оно было наглухо забаррикадировано плитой, богато орнаментированной рельефом и резными цветами. Сначала Софья подумала, что эта плита и есть дверь в соседнюю могилу, но оказалось, что она упала сверху, прочно I закупорив дверной проем.

— Генри, может быть, можно добыть в Левадии подъемный механизм и оттащить эту плиту? Скоро начнутся дожди, а мне так хотелось бы поскорее войти внутрь.

— Слишком поздно, дорогая. Над головой уже собираются тяжелые черные тучи. Мы вернемся сюда в марте.

В Афины приехали девятого декабря. Генри ожидало письмо i из Кенсингтонского музея. Дирекция музея настоятельно требовала, чтобы Генри в самое ближайшее время вывез свою коллекцию. Эдинбургский Музей наук и искусств спрашивал, не могут ли они выставить троянскую коллекцию у себя.