четвереньки и его стошнило прямо на ковер.

Йен, который редко выражал какие-то эмоции, схватил Мака в охапку и выволок из комнаты, бросая на него мрачные взгляды.

— Изабелла плакала, хотела тебя видеть, — сердито выговаривал ему Йен, пока Беллами чистил его одежду. — Поэтому я искал тебя. Не знаю, зачем ты ей нужен, ты же вечно пьян.

Мак и сам не знал. Почувствовав себя лучше, он опять отправился на ее поиски, зная, что ему необходимо извиниться перед ней.

Мак нашел Изабеллу в детской комнате, ее рука лежала на резной колыбельке, которую они вместе выбирали, как только узнали, что Изабелла беременна.

Он подошел к ней сзади, обнял, положив голову на плечо.

— Я даже выразить не могу, как я сожалею, что это случилось, когда меня здесь не было. Я пьяный хам. Я просто умру, если ты меня не простишь.

— Думаю, я прощу тебя, — ответила Изабелла, проведя пальцем по полированной спинке кроватки. — Я обычно прощаю.

Мак почувствовал, что у него словно гора с плеч свалилась, и он зарылся лицом в ее восхитительные волосы.

— Мы попытаемся снова. Попытаемся зачать другого ребенка.

— Это был мальчик.

— Я знаю, Йен сказал мне. — Мак поцеловал изгиб ее шеи и закрыл глаза от вновь нахлынувшей боли. — Может быть, другой ребенок тоже будет мальчиком.

— Пока нет, — так тихо ответила Изабелла, что Мак почти не расслышал.

Ему показалось — он понял смысл ее слов. Ей потребуется время для восстановления. Познания Мака о женских недомоганиях исходили от его натурщиц. Он знал, что каждый месяц в течение нескольких дней они не могли позировать полностью обнаженными и иногда не могли работать по нескольку недель после родов или случившегося выкидыша. Их не очень устраивало это, потому что вечно нужны были деньги. Некоторые натурщицы приносили своих детей в студию, потому что у них не было средств, чтобы нанять няню ребенку. У них часто не было мужей и даже преданных любовников. Мак никогда не возражал против присутствия детей, и он им, похоже, тоже нравился.

— Когда будешь готова, скажи мне, — сказал Мак, коснувшись ее щеки. — Скажи, и мы все начнем сначала.

— Как ты можешь говорить об этом с такой легкостью? — Изабелла отшатнулась от него, на бледном лице ярко горели зеленые глаза. — Этот ребенок умер, ну подумаешь, мы постараемся завести другого.

— Я не это имел в виду, — растерялся Мак, столкнувшись с ее яростью.

— Зачем ты вернулся из Парижа, Мак? Там тебе было бы лучше с друзьями, соревновались бы, кто сколько выпьет, пока не свалится с ног.

— Я не пьяный сейчас.

Поразившись, Мак отступил назад. Изабелла была права.

— Не настолько пьяный, как в ту минуту, когда пришел утешить меня и запачкал ковер.

— Это была случайность.

— Зачем ты вообще вернулся? — сжала кулаки Изабелла.

— Йен сказал, что ты этого хотела.

— Йен сказал. Йен сказал. Так ты только поэтому вернулся домой? А вовсе не потому, что хотел быть со мной рядом? И не потому, что случилось несчастье?

— Перестань переворачивать мои слова, Изабелла. Ты думаешь, я ничего не чувствую? Ты думаешь, у меня не болит душа? Почему, как ты считаешь, я пью? Я пытаюсь заглушить боль и не могу.

— Бедняжка…

Если бы она ударила его, ему не было бы так больно.

— Что с тобой? — спросил Мак. — Я никогда такой тебя не видел.

— Просто мы потеряли нашего ребенка. — Изабелла почти кричала. — Но ты не приехал домой, чтобы утешить меня, Мак. Ты приехал сюда, чтобы я утешила тебя.

Некоторое время Мак смотрел на нее с недоумением, потом сказал:

— Конечно, мне нужна твоя поддержка. Мы должны поддерживать друг друга.

— У меня не осталось сил на поддержку. У меня ничего не осталось. Я совершенно пустая. А тебя не было рядом. Господи, ты так был мне нужен, а тебя не было!

Изабелла отвернулась, прижав руки к животу, в угасавшем свете дня ее яркие волосы горели, как пламя.

— Я знаю, — выдавил Мак. — Знаю. Но это произошло так неожиданно, любовь моя. Впереди еще было много месяцев; никто из нас не мог знать, что это случится.

— Ты бы знал, если бы был тогда на балу вместе со мной. Если бы ты был в Лондоне. Если бы несколько недель назад ты не исчез, даже не потрудившись сказать мне, куда собрался.

— Так что, меня теперь на привязи держать? — вскипел Мак. — Ты же знаешь, почему я уехал: мы почти все время ссорились. Тебе необходимо было отдохнуть от меня.

— Это ты так решил. В полночь, не сказав ни слова. А может, мне надо было, чтоб ты остался. Может, я бы предпочла ссориться с тобой, чем прислушиваться к тишине в доме и знать, что ты за сотни миль отсюда. Ты когда-нибудь спрашиваешь меня? Нет, ты просто исчезаешь и пытаешься помириться со мной, привозя глупые подарки, когда вообще соизволишь появиться дома.

О Господи, она довела его до безумия сильнее, чем любая другая женщина за всю его жизнь. Нет, сильнее, чем любой другой человек, женщина или мужчина, и это даже не обсуждается.

— Изабелла, мой отец убил собственную жену. Тряс до тех пор, пока у нее не сломалась шея. Почему? Потому, что они спорили, а он был пьян и не контролировал свой гнев. Ты думаешь, я хочу, чтобы это случилось? Ты думаешь, я хочу в один прекрасный день выйти из ступора и понять, что ударил тебя?

— О чем ты говоришь? — Изабелла в ужасе смотрела на Мака. — Ты никогда даже пальцем до меня не дотронулся.

— Потому что я всегда исчезал, прежде чем это могло случиться.

— Господи, Мак, ты говоришь, что уезжаешь всякий раз, потому что хочешь ударить меня?

— Нет!

Мак никогда не мог даже представить себе такого, но он всегда боялся, что в нем проснется ярость отца, который избивал и унижал его и братьев. Он отправил Йена в приют, потому что тот был единственным свидетелем истинной причины смерти матери, и наказывал Мака за желание — за потребность — писать картины.

— У меня нет желания ударить тебя, Изабелла. И никогда не было.

— Тогда почему?

— А что, каждое свое действие муж обязан объяснять жене?

К Маку вернулось прежнее раздражение.

— Обязан, если женился на ней.

— Ох, моя маленькая дебютантка, — Маку вдруг захотелось смеяться, — какие у тебя коготки.

— Спасибо большое. Я не хочу, чтобы ты дразнил меня или оставлял одну для моей же пользы. Я хочу, чтобы у меня была нормальная семья. Разве я прошу слишком многого?

— Ты имеешь в виду такую семью, когда я целый день провожу в клубе, а за ужином ворчу, прикрывшись газетой? Мне потребуется любовница, потому что у тебя не будет никакого интереса к низменным удовольствиям жизни. Ты станешь тратить все мои деньги на покупки бесполезных вещей и будешь рада, что я не путаюсь под ногами. Такую семью ты желаешь иметь?

Мак выдохся, надеясь, что Изабелла наконец улыбнется, но, судя по ее лицу, она рассердилась еще больше.

— Это твоя обычная позиция: все или ничего. По твоему, у нас должен быть либо бурный и скандальный брак, либо ты можешь совсем не обращать на меня внимания. А ты никогда не думал, что у нас может получиться что-то другое, более разумное?

— Нет. — Мак сжал кулаки, стараясь успокоиться. — Понимаешь? Мы спорим обо всем. Мы или любим друг друга, или кричим на весь дом. Я уезжаю, потому что для тебя это должно быть слишком утомительно.