извиду на кухне, где Дас встречает его криками. Слышны протесты Назрула. Дас возвращается в видимую часть дома с бутылкой содовой. Он начинает говорить перед входом в спальню.

Дас. Назрул вернулся, очень удачно. Я сумел отворить холодильник. У меня содовая.

Флора. Спасибо, мистер Дас!

Дас заходит в спальню.

Дас (подходит к кровати). Налить вам воды?

На столике около кровати, вне москитной сетки, стоит стакан, накрытый плетеной сеткой. Дас наливает воду.

Назрул задержался в лавке из-за волнений, как он говорит. Полиция с палками атаковала толпу. Его легко могли убить, но только героизм и верность мемсахиб позволили ему вернуться всего на час позже со всеми покупками, на которые вы дали ему денег, кроме двух кур, которых у него вырвали из рук.

Флора. О, я надеюсь, вы поблагодарили его.

Дас. Разумеется, я его ударил. Вы должны удержать с него за кур.

Флора поднимает сетку настолько, чтобы взять стакан у Даса, который делает шаг назад, несколько дальше, чем требуется.

Флора (пьет). Хорошо. Вода еще холодная. Наверное, и в самом деле были волнения.

Дас. Да, очень возможно. Я послал Назрула за дхоби [31]. Вам нужно свежее белье для постели. Назрул принесет воды, но вы не должны ее пить.

Флора. Спасибо.

Пунка начинает медленно, равномерно колыхаться.

Дас. Наверняка электричество скоро появится и заработает вентилятор.

Флора. Что это? Пунка?

Дас. Я нашел мальчика для вашей пунки.

Флора. Да, от нее сквозняк. Спасибо. Мальчик маленький?

Дас. Не беспокойтесь за него. Я сказал, что мемсахиб больна.

Флора. Мемсахиб. О господи.

Дас. Да, вы – мемсахиб. Вы оправились, мисс Крю?

Флора. Да, сейчас я просто притворяюсь.

Дас. Могу ли я вернуться позже, проверить, как вы?

Флора. Вы уже уходите? Да, я вас задержала.

Дас. Нет, совсем нет. Меня никто не ждет. Но вернется слуга и… мы, индийцы, страшные сплетники, понимаете?

Флора. Ох…

Дас. Это для вашего же спокойствия, не для моего.

Флора. Я вам не верю, мистер Дас, не вполне.

Дас. Честно сказать, я впервые в комнате с англичанкой, вдвоем.

Флора. В таком случае вы взяли быка за рога.

Дас. Не нужно об этом. Это был несчастный случай.

Флора (удивлена). Несчастный случай! Художник так не сказал бы.

Дас. Может быть, я не художник, как вы и говорили.

Флора. Я не говорила. Все, что я сделала, – я придержала язык, а вы впали в истерику. Что бы вы делали в гуще и буче лондонской литературной жизни? Я думаю, вы бы уже повесились. Когда вышла моя «Нимфа в молитве», один из рецензентов назвал ее «Нимфа в мании», как будто стихи, которые мне так трудно даются, блажь, и только. Через несколько месяцев я повстречала этого критика, вылила ему пойло на голову, пошла домой и написала новый стих. Это было правильно. Но он украл у меня не одну неделю жизни, и сейчас я это чувствую.

Дас. О! Вы ведь не умираете?

Флора. Вероятно, умираю. Но я рассчитываю умирать еще годы и годы. И вы умрете однажды, так пусть я буду вам уроком. Учитесь жить без оглядки. Я ничего не сказала о вашей картине, если хотите знать, потому что думала, что вы окажетесь индийским художником.

Дас. Индийским художником?

Флора. Да. Вы – индийский художник, правда? Держитесь своего. Почему вы так любите все английское?

Дас. Я люблю не все английское.

Флора. Любите. Вы околдованы. Челси, Блумсбери, «Оливер Твист», сигареты «Голд-флейк», «Винзор и Ньютон»… даже пишете маслом, это не по-индийски. Вы пытаетесь нарисовать меня с моей точки зрения вместо вашей собственной… с той точки зрения, которую вы считаете моей. Вы заслужили проклятую