– Премного благодарен, сэр, – сказал Кидд, наклоняя голову.

Было ясно, что средних лет дама, сидевшая напротив него, хотела привлечь его внимание к своей особе.

– Для этого времени года стоит очень ветреная погода, – заметила она.

Мистер Кидд на мгновение задумался, потом ответил:

– Лишь на берегу, миссис Вудс, справедлива поговорка: «Ветер с запада плох для всех, и для людей, и для зверей». Это всего лишь означает, что зимой мы сильнее всего страдаем от западных ветров, дующих словно из преисподней. Но на море мы благословляем этот ветер, миссис Вудс, потому что благодаря ему очень удобно проходить вниз по Ла-Маншу.

Довольная услышанным, миссис Вудс погрузилась в размышление. Тем временем Кидд обратился к краснощекому джентльмену.

– На этой неделе в «Джентльмене Мэгазин» появилась интересная статья об электрическом потоке, открытом мистером Вольтом. Как это ни удивительно, но открытие было сделано благодаря лапкам лягушек, – смело пояснил Кидд.

Мужчина с удивлением покачал головой.

– Мне никогда не доводилось об этом слышать, – протянул он.

Мимолетное выражение удовольствия отразилось на лице Кидда, когда он взглянул через стол на Ренци, одобрительно кивнувшего ему головой.

Лакей налил красное вино.

– Я пью за вас, сэр! – взволнованно и радостно произнес Кидд, им овладело счастливое предчувствие, что он успешно прошел выпавшее на его долю испытание, ни разу не сплоховал и не ошибся. – Пусть вам сопутствует леди Фортуна, чтобы она никогда не отступала от вас!

Вон лодка уже подходит, кэптан, – крикнул носильщик из гостиницы, указывая на гичку с поднятым парусом, огибающую мыс Гаррисон. Он протянул руку за обещанными шестью пенсами и ушел, оставив приятелей на молу Ширнесса вместе со сваленными в кучу сундуками и прочим багажом поджидать прихода лодки с «Крепкого».

У Кидда едва не выпрыгивало сердце из груди. Тот самый день, которого он ждал несколько месяцев, пока «Крепкий» стоял в доке на ремонте, самый важный день в его жизни наконец наступил: день, когда он законно вступит на борт корабля в чине королевского офицера. Время после Кэмпердауна не стоило принимать в счет, он даже как следует не помнил, как они дотащились на поврежденном корабле до гавани Ширнесса.

Рулевой на шлюпке, мичман, из осторожности ярдов за двадцать до берега лег в дрейф. Два моряка, подтянув гитовы, убрали парус и на веслах подплыли к пристани. Будь Кидд на их месте, он поступил бы иначе: ведь ветер, хотя и слабый, позволял добраться до мола на парусах. Как только лодка поравнялась с берегом, моряки прижали весла к бедрам, затем одним легким движением подняли их вверх точно так же, как это делал Кидд в недалеком прошлом. Он скользнул взором по лодке и четырем морякам, ему припомнилось одно старое выражение: «О судне всегда можно судить по его шлюпкам».

«Интересно, – подумал он, – неужели на судне все так осторожны?»

У матросов был вид ловких, давно служащих на флоте моряков, они аккуратно расположили багаж и морские сундучки на дне гички. Кидд чувствовал, как матросы бросали на них быстрые любопытные взгляды, явно приглядываясь к новоявленным офицерам. Он и Ренци спокойно разместились на задней банке, мичман тут же взялся за румпель, гичка зарылась носом в набежавшую серую волну, и первые капли морской воды обрызгали их новые формы. Скрывая волнение, Кидд сидел с невозмутимым видом, пока лодка не обогнула мол и перед ними не предстал, как на ладони, весь рейд «Норе» вместе с кораблем «Крепкий». Судно было одним из многих вытянувшихся в неровную линию судов, больших и малых, бросивших здесь временно якорь в ожидании дня отплытия.

Внезапно в памяти Кидда ожило минувшее, то, что произошло с ним на этом рейде, когда он попал в руки взбунтовавшегося экипажа. Как давно это было… Он оглянулся на беспорядочное скопление доков, приземистый форт, плавучую тюрьму, и его охватила щемящая боль. Он вспомнил Кити Мэлкин, которая находилась рядом с ним во время мятежа. Удивительно, ведь она предсказала ему скорое повышение, но ей не суждено было разделить с ним его радость. Всплыли и другие мрачные воспоминания. Красный флаг мятежа, безудержный разгул и разнузданное бешенство бунтовщиков, и печальный конец – мятеж безжалостно и беспощадно подавили. Картины прошлого против его воли все мелькали и мелькали перед глазами. Наконец Кидд отогнал страшные воспоминания и обратил взор вперед, в будущее. Когда фортуна поворачивается к тебе лицом, надо пользоваться ее благосклонностью. Призраки прошлого тускнели в его памяти.

– Корабль оснащен полностью, – заметил Ренци, словно угадав по лицу Кидда его мысли.

– Верно. Вон вдоль борта видны барки с порохом. Да, корабль готов к выходу в море, – негромко ответил Кидд, оглядывая надвигающуюся громаду судна.

Стеньга с фок-мачты, почему-то лежала поперек палубы, с ее верхнего конца свисал длинный вымпел, что означало, что корабль и снаряжен, и вооружен. Отремонтированный корабль снова был готов нести службу. Стук и топот на палубе перекрыл шум плескавшихся о борт корабля волн. Гребец на баке, сложив руки рупором и повернувшись, крикнул наверх: «Эй, эй!», предупреждая, что они везут в гичке офицеров, которых следовало встретить в соответствии с морским уставом.

Мичман опять спустил парус, и к судну они подошли на веслах. Кидд отметил про себя: «Надо найти удобный момент и объяснить ему тонкости управления парусом». Лодка легко ударилась о высокий борт корабля, и гребец ухватился за канат. Кидд чуть помедлил, пока Ренци взбирался по веревочной лестнице на палубу. Хотя их произвели в офицеры в один и тот же день, Ренци был назначен четвертым лейтенантом, тогда как Кидд пятым, поэтому в будущем ему придется всегда забираться в лодку первым, а вылезать последним.

Борта корабля были недавно покрашены, причем широкие вельсы в черный цвет, закрепленные пушки вытянулись в ровную линию и поблескивали, начищенные смесью скипидара и канифоли. Шедший от них резкий запах смешивался с соленым запахом моря. Наверху бодрый морозный воздух разорвал свист боцманского рожка. Кидда как офицера встречали сигналом на борту военного корабля! Он задержался на