расскажу тебе все, что ты должен знать.
— А почему сама Афина не сказала мне всего, что я должен знать, чтобы убить Ареса?
Жрица жестом велела ему замолчать.
— Я открою тебе то, что видела. Иногда мои видения точны, а иногда я как будто смотрю сквозь вуаль. Точнее, сквозь саван.
Ее лицо, до того тревожное, обрело неземное выражение. Кратос почувствовал, насколько силен ее дар. Или, быть может, это проклятие?
— Мне открываются тайны, недоступные богам, — продолжала прорицательница. — Ибо, как бы ни была велика их мудрость, кое-что скрыто даже от них.
Кратос почувствовал себя беззащитным под ее пристальным взглядом, который словно пронизывал его насквозь.
— Видения наполняют каждую минуту моей жизни, мои сны, мою явь. Они говорят мне, что ты должен сделать. — Ее голос стих до шепота. — Я знаю, как умертвить бога.
По храму эхом разлетелся хорошо знакомый пронзительный крик, мгновенно вернувший Кратоса к реальности.
— В этой комнате мы как в ловушке. Арес хочет твоей смерти. Бежим, я спасу тебя, — пообещал он и, выхватив клинки, бросился обратно в храм.
Он остановился возле статуи Афины, чтобы оглядеться. В зале было тихо и пусто, не считая трупов на залитом кровью полу. Но, подняв глаза к пробитому потолку, он увидел целый рой отвратительных гарпий.
Спартанец вышел на открытое пространство, где ему ничто не мешало использовать всю свою мощь. Одна из гарпий с воинственным криком бросилась на него, словно орел на ягненка, — Кратос встретил ее ударом меча в грудь. Из раны хлынула кровь прямо ему в глаза, но он даже не закрыл их, отсекая чудовищу конечность за конечностью. Затем принялся размахивать клинками в воздухе, это давало возможность спокойно проморгаться.
Все больше крикливых тварей роилось вокруг него. И хотя они то и дело попадались под его мечи, Кратос был весь исцарапан когтями.
Когда он наконец очистил глаза от гарпиевой крови, то увидел, как раненые твари удирают по полу храма, опираясь на кожистые крылья и оставляя за собой влажные следы. Одна из них, заметив, что он смотрит, злобно закричала, а остальные яростно защелкали уродливыми зубами.
Кратос в последний раз вытер глаза и принялся добивать чудовищ.
— Кратос!
Испуганный голос оракула заставил его обернуться к статуе Афины. Женщину держали в своих мерзких когтях две гарпии. Спартанец бросился к ним с клинками наготове, он слишком хорошо знал, как быстро может расправиться с человеком даже одна такая тварь, — ненависть закипела в нем при воспоминании о ребенке, сброшенном с высоты на булыжную мостовую. Но похоже, у гарпий были другие планы в отношении пленницы.
Громко хлопая крыльями, они резко подняли жрицу в воздух и со злорадными криками устремились прочь, унося в своих губительных когтях оракула.
— Кратос! — позвала жрица ослабшим от отчаяния голосом. — Кратос, спаси меня!
Кратос прыгнул что было сил, но одна из гарпий, угадав намерение, кинулась ему на спину. Он взревел, закружился на месте и ударом клинка Хаоса отсек ей крыло и полголовы. Еще не осознав, что смертельно ранена, тварь с яростным воплем вцепилась в него когтями. Следующий взмах клинка — и они упали на каменные плиты храма.
Но даже это секундное промедление стоило слишком дорого.
Не успел Кратос снова подготовиться к прыжку, как гарпии, пленившие оракула, несколько раз взмахнув сильными крыльями, в сопровождении остальных чудовищ улетели через дыру в крыше храма. Спартанец беспомощно наблюдал, как они вместе со своей добычей исчезают в ночном небе.
Оставшись в храме один, он посмотрел в равнодушное лицо статуи Афины и развел руками.
Он не молился богам, он проклинал их. Потом стал ломать голову над тем, как спасти оракула.
Глава тринадцатая
Не дождавшись вдохновения от богини, Кратос понял, что ему придется, как обычно, разрабатывать план самому.
Он посмотрел через дымящуюся дыру в потолке храма, надеясь увидеть гарпий и оракула. Тщетно.
Спартанец бросился наружу и обежал храм кругом, лихорадочно соображая. Даже если он нападет на след жрицы, как ее спасти, если она будет в воздухе? Молния Зевса поджарит оракула вместе с гарпиями. Взгляд Медузы может оказаться полезен, но надо быть готовым поймать женщину, когда она станет падать. Возможно, ей не удастся вырваться из когтей парализованных гарпий; не исключено, что она и сама обратится в камень, — ни то ни другое не добавляло плану привлекательности. Чтобы использовать гнев Посейдона, придется ловить этих гадин чуть ли не руками. А попади они ему в руки, уже никакая магия не потребуется.
«Лук, — подумал Кратос, с грустью вспомнив о прекрасном тугом луке, который отдал ему умирающий афинянин у Длинных стен. — Лук и две стрелы».
Двух стрел достаточно, чтобы ранить, ослабить, заставить спуститься.
В отчаянии рыская взглядом по небу, Кратос не сразу услышал скрежет, доносившийся со стороны храма. Обогнув здание, он увидел свежевырытую могилу и едва успел отскочить от летевшего в него из ямы кома земли. Спартанец осторожно подошел ближе, не понимая, что происходит, и когда из ямы появилась чья-то рука, выхватил клинки Хаоса, готовый немедленно ими воспользоваться. Но над краем могилы, кряхтя и бормоча что-то себе под нос, показался тощий пожилой мужчина в грязных лохмотьях. Он посмотрел потухшими от старости глазами на Кратоса, бросил лопату рядом с кучей земли и, упершись обеими руками, попытался выбраться из ямы.
— Ну что, поможешь пожилому человеку или так и будешь пялиться?
Кратос не спускал с него удивленного взгляда. Как мог смертный, что уж говорить о древнем старце, вырыть яму прямо в скале?
— Ну же?! — рявкнул дед. — Неужто Спартанский Призрак испугался? Разве ты не видишь, что я старше, чем пыль в бороде у титана?
Убрав мечи, Кратос протянул руку — старик, казалось, не весил ровным счетом ничего.
— Ты меня знаешь?
— Конечно знаю. У тебя парные клинки и белая, как луна, кожа! Ты тот самый парень. А раз так, то, может, Афины и выстоят! — засмеялся могильщик. — Но будь осторожен, не хочу, чтобы ты помер до того, как я закончу рыть яму.
— А зачем рыть могилу в разгар битвы? Для кого она?
— Для тебя, сынок! — И старик окинул взором Кратоса с бритой головы до подошв сандалий. — Ох, сколько еще копать! Узнаешь все в свое время. А когда будет казаться, что битва проиграна, я помогу тебе, Кратос.
— Оракул, — произнес спартанец. — Ты ее видел? Ее схватили гарпии.
— Ой, точно, я видел ее. — Могильщик поднял лопату и воткнул ее в землю с неожиданной силой. — Я бы мог тебе много чего порассказать о ней, но я еще не выжил из ума.
— Мне нужно лишь узнать, куда ее несут. — Кратос подумал, что если бы этот старик и в самом деле выжил из ума, их разговор уже давно закончился бы.
Могильщик повернулся лицом к Спартанскому Призраку, в глазах плясали огни афинских пожаров, а голос утратил даже намек на старческое дребезжание.
— Куда, спрашиваешь, ее несут гарпии? — презрительно переспросил он. — Разве ты не знаешь
