луга манили зеленью, и мои люди даже не помышляли о продолжении пути; целыми днями они бегали по склонам, охотясь на быков, антилоп, кабанов и другую крупную дичь, играли в военные игры, плясали, пировали и тешились разными забавами. Фрай Жорди подружился с негритянским целителем; в сопровождении Черного Мануэля и еще двух-трех учеников они уходили в чащу леса собирать травы, сушить насекомых и ящериц, варить лечебные настои и обмениваться опытом. Но со временем солдаты стали приносить меньше добычи, разленились и по большей части только валялись без толку на траве да баловались с доступными, смешливыми негритянками или же играли в кости и во всякие местные игры, которым обучались, как учатся люди всему дурному, с поразительной легкостью. Таким образом грехи наши множились день ото дня, и конца этому безобразию не предвиделось, хотя в течение Великого поста все усердно каялись на исповеди, посыпали головы пеплом, требовали епитимьи и клялись исправиться. Однако же это оказалось не более чем кратким перерывом, после которого безделье и блуд возобновились пуще прежнего. Я был крайне недоволен тем, что арбалетчики забросили повседневный труд и воинские упражнения, но, с другой стороны, понимая, как иссушили и вымотали их перенесенные лишения, почел за лучшее дать им срок еще немного прийти в себя, прежде чем снова гнать их вперед по неведомым дорогам.
Так прошло несколько месяцев, пока в один прекрасный день не прибежал со всех ног запыхавшийся Черный Мануэль с известием, что негры мангбету, с которыми воевал народ Карамансы, захватили в плен фрая Жорди и здешнего целителя. Я тут же велел Вильяльфанье трубить тревогу. Собрался весь отряд во главе с Андресом де Премио, я сообщил новость; вооружившись и прихватив с собой Черного Мануэля, мы отправились на поиски пленных. До самого вечера следопыт Рамон Пеньика вел нас за собой. Когда сгустилась тьма, взошедшая луна застала нас на лужайке у большого валуна, где мы и решили переночевать, с тем чтобы на заре продолжить преследование. Но вдруг всего в какой-то лиге от нас в поднимающемся от реки тумане замерцал матовый огонек, подсказывая, что наша цель уже близко. Воодушевленные, мы мигом позабыли про усталость и с величайшей осторожностью пошли на свет. Возле стоянки солдаты рассредоточились, чтобы бесшумно окружить врага, лишь иногда под чьей-то ногой хрустела ветка или раскалывался орех, но мы уже знали, что в африканской ночи никто не обращает внимания на подобные звуки. Ведь хищники, большие обезьяны и мартышки постоянно бродят вокруг человеческих поселений в надежде стащить что-нибудь съестное, но никогда не осмеливаются приближаться к костру. Поэтому мы подошли вплотную незамеченными. Восемь чернокожих богатырского сложения стерегли целителя Карамансы, фрая Жорди и еще трех негров из нашей экспедиции, один из которых был ранен и, похоже, дышал на ладан. Знаками я приказал Вильяльфанье командовать нападение, он дунул в рожок что есть мочи, и восемь негров мангбету опомниться не успели, как их повалили на землю за исключением одного, обнаружившего себя пригвожденным к дереву. Он недоуменно пялился на оперение стрелы, пронзившей его грудь, и никак не мог сообразить, что же такое с ним стряслось. Перерезав глотки побежденным, мы развязали своих, радуясь тому, что нашли их целыми и невредимыми, за исключением раненого — его ударили по голове дубиной и волокли на обед своим соплеменникам. Ночь мы провели на другой лужайке, подальше от места, где валялись трупы, а наутро вернулись в деревню.
После этого случая Караманса проникся к нам благодарностью, уяснив, что с нами его люди под надежной защитой, и принялся осыпать нас почестями: каждый день присылал просо и другие зерна вместе с женщинами, которые растирали их пестиками в больших деревянных ступах. Весьма утомительное занятие, но негритянки никогда не устают. С грудными младенцами, привязанными к спине, они работают и смеются, как будто это игра. Точно так же хохочут мальчишки у нас в Кастилии, когда залезают на осла, бредущего к мельнице, и им безразлично, кто среди них сын идальго, а кто — простого крестьянина.
Очень скоро арбалетчики начали брать негритянок в сожительницы, чему фрай Жорди вначале резко воспротивился, но потом, убедившись, что его призывы никто не слушает, замолчал. Некоторые даже приходили ко мне с просьбой позволить им перебраться на другой берег, к сородичам своих женщин, но тут мы с Андресом де Премио были непреклонны, ибо опасались, что в случае предательства со стороны негров окажемся беззащитны, если не будем держаться вместе в нашем лагере. В итоге черные женщины арбалетчиков сами пришли к нам жить. Кое-кто не постеснялся взять себе двух жен, исторгнув у фрая Жорди громовую проповедь о смертных грехах, но в конце концов пришлось монаху смириться и с этим. Ведь жизнь там была нелегкая, а женщины ежедневно ходили собирать съедобные растения и корешки, мололи муку, пекли лепешки, поддерживали огонь и вообще очень ловко управлялись по хозяйству, хотя и шумели при этом изрядно, потому как вечно затевали свары между собой. Инесилья мало-помалу училась им подражать и запросто освоила местное наречие — не хуже Паликеса, нашего сверх меры одаренного толмача.
Некоторое время спустя племя бандб снова начало жаловаться на обнаглевших мангбету: дескать, те все упорнее теснят их, нападают и отнимают земли. В глубине души я уже жалел, что первыми встретил этих бандб, а не мангбету, но на ту пору мы уже слишком многим были обязаны Карамансе, ведь он делился скудными запасами своего народа, чтобы прокормить нас, присылал дрова и прочие услуги оказывал с неизменным великодушием. Кроме того, несколько его подданных, наслушавшись Черного Мануэля, приняли христианскую веру и прибили кресты из палочек над входом в свои лачуги, чем еще крепче обязали нас по мере сил защищать их от врагов. Учитывая нашу малочисленность и предстоящий рано или поздно отъезд, было решено, что Андрес де Премио с кем-нибудь из арбалетчиков станет ежедневно выходить в поле с юношами бандб и обучать их ратному делу: каким строем встречать врага, как к нему приближаться, как нападать и обороняться, как отразить атаку, как отступать без потерь, если противник побеждает, и как его преследовать, если он разгромлен. Команды отдавались, как принято в Кастилии, сигналами боевого рожка; негры их хорошо понимали и выполняли очень четко, а потому казалось, что из них выйдет отличное войско, храброе и дисциплинированное. Это внушало надежду, что, когда мы уйдем отсюда, они и сами сумеют постоять за себя. Однако вышло немного иначе: скоро мы узнали по слухам и донесениям лазутчиков, что три отдаленных, но весьма могущественных поселения мангбету объединяются, чтобы изгнать бандб с их территории, и что они поклялись своим богам убить белых кузнецов и съесть их печень. Белые кузнецы — это мы, и одному Господу известно, почему нас так прозвали, при том что никто из нас не владел кузнечным ремеслом. Узнав все это, мы с Андресом устроили совет и продумали план обороны нашего лагеря и негритянской деревни. Обследование местности не оставляло сомнений: если мангбету соберутся напасть, то их силы будут вынуждены подходить через обширную равнину с редкими деревьями, лежащую по ту сторону лагеря, то есть за дальним от реки краем. Там мы и предполагали их встретить и принять бой. Измерив лагерь и укрепив его со всех сторон, я распорядился, чтобы в день сражения за каждым арбалетчиком стояли двое негров из тех, что пришли с нами, так как они уже наловчились взводить арбалеты и проделывали это с завидной скоростью. Таким образом арбалетчик, выпустив стрелу, бросал оружие одному помощнику, а у второго хватал заряженное. Для подобного метода нужны лишние арбалеты, но у нас они как раз имелись. В итоге за время, потребное, чтоб прочесть вслух „Отче наш“, каждый мог выпустить по десять стрел, благодаря чему дюжина арбалетчиков заменяла собой три десятка. Потом я вычислил длину и дальность полета здешних дротиков и на соответствующем расстоянии друг от друга велел выкопать неглубокие рвы и по дну их вбить заостренные колья. Я обращал внимание, что негры имеют привычку разбегаться, чтобы метнуть дротик, и рассчитывал противникам в этом помешать — тогда и дротики не будут долетать до цели. Далее я позаботился о прикрытии для арбалетчиков, выставив перед ними два ряда негров с копьями: второй ряд размахивается стоя, первый — припав на колено. Сами же они должны были прикрываться щитами в человеческий рост, которые я придумал сплести из тростника наподобие корзин. После того как боевой порядок был утвержден, мы устроили репетицию на берегу реки, и она прошла замечательно. Потом Андрес де Премио, Себастьян де Торрес и Вильяльфанье много дней подряд тренировали негров, чтобы те запомнили сигналы рожка и двигались в точном соответствии с ними. Когда они выучили, какой сигнал означает „бегом вперед“, какой — „шагом вперед“, какой — „метать копья“, а какой — „отступать“, Андрес выбрал самых способных, коих оказалось большинство, а остальных отпустил. Отобранных бойцов он разбил на четыре отряда по двести человек, а я постановил, что, когда мы очутимся перед лицом врага, два отряда будут располагаться с каждого фланга. Затем мы провели еще один, весьма зрелищный, смотр. Караманса остался доволен, он смеялся и напускал на себя чванливый вид, будто все это — исключительно его заслуга, чем несколько охладил нашу к нему симпатию.
Через некоторое время, узнав достоверно, что мангбету наступают всей своею ратью, я выставил
