золотым партийным значком. Гиммлер, никогда не видевший Розенберга в генеральской форме, с любопытством пялил на него глаза. Гитлер же едва скользнул взглядом поверх его прилизанной головы и, едва ответив кивком на приветствие, протянул ему книгу, чтобы тот отнес ее в купе.
Розенберг с благоговением взял книгу. Не глядя на нее, знал, что это «Древний Рим», популярное в рейхе чтиво, щекочущее нордические чувства немецкого обывателя. Кто-кто, а руководитель национал- социалистской партии по вопросам внешней политики должен проштудировать то, что читает фюрер, у которого могут возникнуть самые неожиданные вопросы.
А впрочем, высокомерно подумал Розенберг, куда ему, Гитлеру, с его незаконченным средним образованием, до него, Альфреда, никак учившегося в политехническом институте, в Риге, Москве?.. Кто есть кто? Дед фюрера Джон Георг Гидлер был без роду и племени, без определенных занятий, с сомнительной буквой «д» в фамилии. Бабка же его, Анна Шикльгрубер — незамужняя служанка, родившая Алоиса, будущего отца Адольфа Гитлера, который предусмотрительно расстался с компрометирующей буковкой, выдающей еврейское происхождение. Отец же Розенберга — барон, крупный прибалтийский помещик, род которого восходит своими корнями к тевтонским рыцарям. Не чета гитлерам, то бишь гидлерам!
А Гиммлера вдруг обуяла ревность: фюрер мог протянуть книгу ему, а не ждать Розенберга. Хорошо, что этого не видел Геринг. Небось тот после вчерашних возлияний дрыхнет без задних ног. Очухается — жди подвоха, вроде того, как въехать Гитлеру в Париж: посоветовал непременно с помпой, как Наполеону, завоевавшему очередной европейский город. Для Геринга — забава, а Гиммлеру — бессонные ночи, нервы. Попробуй в этом непонятном Париже, среди строптивых французов обеспечить безопасность персоны фюрера. Это же гроб с музыкой!
Гиммлер ожидал любую пакость и потому старался не остаться в долгу, внедряя в штаб рейхсмаршала своих осведомителей. Они доносили своему шефу: «Геринг бредит Наполеоном». И его действительно волновала карьера великого корсиканца. Даже свой кабинет в берлинской квартире он украсил портретами и бюстами французского императора, понатаскал туда всяких памятных вещей, будто связанных с Бонапартом или его именем. Обожаемому фюреру, первому наци рейха, величайшему полководцу всех времен, мечтать о славе Наполеона куда еще ни шло... Но куда своим неотесанным рылом лезет эта жирная свинья? Вот где ахиллесова пята обоих, и Гиммлер непременно намекнет фюреру, что «второй человек», который спит и видит себя «первым», втайне готов в Бонапарты...
Главного имперского карателя и инквизитора, приводившего в трепет всю оккупированную Европу, бесило, что во всем рейхе его не боится лишь один Геринг. Не будь тот близок к обожаемому, рейхсфюрер СС заживо зажарил бы этого борова на вертеле... Он бы отбил у него охоту строить козни. Спасибо Розенбергу, что отговорил фюрера от помпезной встречи: маки, коммунисты, де Голль не простили Гитлеру Компьенского перемирия и того, что он сам в пешем строю войск вермахта прошествовал от Триумфальной арки до площади Согласия...
Розенбергу лучше знать характер французов. После побега из свиты гетмана Скоропадского Альфред попал во Францию, где его завербовала французская разведка. А с Гитлером он снюхался позже, в двадцатых годах, в Мюнхене. Там он сколачивал вокруг себя «фольксдойчес» — «русских немцев», вступил в нацистскую партию, написал «Миф XX века» — книгу расовой теории, потрафившую вкусам монополистов, милитаристской верхушки и мелкой буржуазии Германии. Гитлер оценил «талант» своего идеологического оруженосца, назначив его главным редактором нацистской газеты «Фелькишер беобахтер».
Розенберг, отнеся книгу в купе, подошел к фюреру, о чем-то заговорил. Рейхсфюрер СС навострил уши, но, сколько ни напрягал слух, ничего не слышал — мешал стук колес. Зато сделал любопытное открытие, делавшее честь французской разведке, которая в поисках агента среди «фольксдойчес» именно Розенбергу отдала предпочтение. Да у него классические черты лица осведомителя! Серые, безликие. Ни на йоту нордического. Кто признает такого духовным отцом расизма?! И все же этот бывший французский шпик не такой пакостный, как Геринг. На безрыбье и рак рыба. Правда, оригинальничает, но Бонапарта пока из себя не корчит...
Поезд, лязгнув буферами, замедлил ход. Гиммлер нервно зашевелил тонкими ноздрями, глянул на часы, в окно — начиналась гористая местность. Колеса застучали приглушеннее, и он услышал подобострастную речь Розенберга:
— Вы поступили мудро, мой фюрер, отказавшись от пышного въезда в Париж. Европа не поймет, если великий вождь уподобится пресытившимся французским королям, питавшим слабость к помпе... Людей, идущих к вам с незрелыми советами, я считаю врагами нации, на худой конец, глупцами...
Фюрер слушал с отсутствующим взглядом, но усек все — торжествующий Гиммлер заметил, как заходили желваки Гитлера. Услышал бы это Геринг! О, Гиммлер сделает все, чтобы этот разговор дошел до мстительных ушей рейхсмаршала, и можно будет потешиться, когда тот взбеленится. Геринг никогда не простит этого Розенбергу.
— Париж — пройденный этап. — Гитлер едва заметным кивком подозвал Гиммлера. Тот встал рядом с Розенбергом. — Мне некогда прохлаждаться тут. В Цоссене меня ждут дела, от решения коих зависит будущее немцев, всего рейха. Я обеспечу ему тысячелетнее будущее, но прежде я расширю его владения на Восток, а потому вырву марксизм с корнем, ибо он камень преткновения и начало всех бед... Уже заготовлен документ о назначении вас, Альфред, государственным секретарем по странам Восточной Европы. Скоро этот пост станет министерским.
Гитлер сморщил лоб так, что он напоминал гофрированную трубку противогаза, взглянул на Гиммлера, чуть не спросил: правда ли, что тот по ночам занимается алхимией, ищет какой-то философский камень и верит, что в него самого переселилась душа не то Карла Великого, не то Генриха Птицелова, — но продолжил начатую мысль:
— Наслышан, Генрих, и о ваших заветных мечтах... — Испытующе взглянул на рейхсфюрера СС, помолчал, придавая своим словам двусмысленность. — Знаю, что хлопочете над расширением лагерного хозяйства рейха. Для этого понадобится много дешевого человеческого сырья, которого и в Древнем Риме было с избытком. Избыток пусть вас не смущает, от него всегда можно избавиться. Заботы Гитлера, друзья, — это заботы всей нации и рейха, рожденного благодаря святому учению фашизма... Слишком много чести французам, если я пробуду в Париже больше суток. Но Провидение позвало вашего фюрера к Наполеону, и он последовал этому зову...
Фюрер имел обыкновение говорить много, бессвязно и думать о себе в третьем лице. Кто знает, сколько бы еще он разглагольствовал, не раздайся шум в соседнем купе, из которого с пыхтеньем вывалилась туша Геринга. На этот раз он вырядился в парадный мундир, сшитый из какого-то тонкого сукна с блестящими, как у парчи, прожилками; вся его грудь, даже предплечье и заплывший живот были увешаны орденами, памятными медалями на ярких лентах.
Чего-то в его наряде не хватало — это Гиммлер отметил сразу. Ах да, перстней и колец. Геринг снял их, зная, как это не нравится фюреру, но рейхсмаршал все же оставил на пальцах два кольца с бриллиантами.
Он протиснулся за спину фюрера, чтобы тот не заметил ни его мешков под глазами — следы бесшабашной ночи, ни расширенных зрачков, сверкавших нездоровым блеском, ни того, как часто облизывал губы, испытывая сухость во рту — явный признак наркомании.
Гиммлер знал, почему так бледен Геринг: личный врач рейхсмаршала, завербованный в качестве осведомителя, просветил рейхсфюрера СС о привычках и патологии наркоманов, которые становятся грубыми, эгоистичными, черствыми и подозрительными. Но всеми этими качествами Геринг обладал уже от природы. Говорят, наркоманы еще страдают отсутствием аппетита. О Геринге этого не скажешь — жрет до отвала, хоть до горла зальется наркотической дрянью.
Агенты гестапо и СД часто выходили на людей Геринга, рыскавших в поисках наркотиков для своего шефа по Европе, Африке, в британских колониях. Ведь рейхсмаршал авиации приучил к ним почти весь свой штаб. Гиммлер со злорадством подумал: куда теперь кинет своих людей? В Африке — война, военно- морской флот Германии блокировал Британские острова. В США послать не решится: Рузвельт и Черчилль — друзья, и американский президент — паралитик во всем ублажает британского премьера, который ненавидит все немецкое. Туговато придется без допинга Герингу, не употребляющему наркотиков местного производства. Он непременно снарядит людей в Азию, на Ближний и Средний Восток, где опия хоть
