произойдет, но спохватились слишком поздно. Конь раньше Саманты разглядел речушку и, доскакав до ее берега, остановился как вкопанный. Саманта этого не ожидала и взлетела в воздух. В этом полете была какая‑то дикая, страшная грация; волосы Сэм развевались, напоминая веер, руки были раскинуты в стороны… Потом она исчезла.

Чарли бросился к машине, повернул ключ зажигания, включил передачу и рванулся вперед, не разбирая дороги, — ему было наплевать, что он может кого‑то задавить. Добежать до Саманты он не успел бы — она была слишком далеко. Машина бешено загудела: Чарли подзывал к себе управляющего. Тот запрыгнул в машину, послышался визг шин, заскрежетавших по гравию, и фургон понесся по траве, подпрыгивая на кочках так, что шофер и пассажир набили себе уйму шишек. Чарли всю дорогу молился, и у него что‑то жутко булькало в горле.

— Что там впереди? — спросил он управляющего пристально глядя вперед.

Скорость машины уже достигла шестидесяти километров в час, а ведь Серый Дьявол только — только умчался со двора!

— Небольшое ущелье и речка, — напряженно откликнулся управляющий, тоже напряженно смотря вперед. Они до сих пор ничего не видели… Но уже в следующее мгновение управляющий крикнул:

— Стоп!

Чарли повиновался, и управляющий побежал по пологому склону, поросшему травой: он мчался туда, где стоял Серый Дьявол. Сначала они ничего не увидели, а потом Чарли вдруг заметил Саманту… Ее белая рубашка была разорвана в клочья, грудь, лицо и руки изуродованы почти до неузнаваемости… Сэм, переломавшая себе чуть ли не все кости, лежала на земле, истекая кровью, и не шевелилась!

— О Господи… Господи! — воскликнул Чарли, бросаясь к ней, но управляющий опередил его: опустившись на колени возле Саманты, он осторожно приложил два пальца к ее шее.

— Она еще жива. Быстро садитесь в машину, возвращайтесь домой и позвоните шерифу. Пусть сейчас же пришлет сюда вертолет! А если сможет, то и доктора или хотя бы медсестру.

Городок Стимбоут — Спрингс не мог похвастаться большим количеством врачей — травматологов. У Сэм же, судя по позе, в которой она лежала, были множественные переломы костей и, может быть, даже перелом шеи или позвоночника.

— Идите! Ну идите же! — завопил управляющий на Чарли, который утер лицо рукавом и побежал к машине, оставленной чуть поодаль. Развернув фургон, Чарли изо всех сил нажал на педаль газа. В его голове лихорадочно мельтешила одна мысль: будет ли жить Саманта?

— Проклятая лошадь! — кричал он сам себе, несясь к дому, где его напряженно ждали все остальные.

Выскочив из фургона, он принялся поспешно отдавать приказания.

Потом Чарли вернулся к Сэм и склонился над ней, пытаясь приподнять ее и обтереть пораненное, кровоточащее лицо полотенцем, которое нашел в машине. Когда спустя двадцать минут он сел в вертолет, увозивший Саманту с места происшествия, вид у него был мрачный. Двое ассистентов остались упаковывать вещи.

Чарли договорился с коллегами, что вся съемочная группа встретится вечером в денверской больнице.

Вертолет, казалось, добирался до Денвера целую вечность, и к моменту приземления стало совершенно ясно, что жизнь Саманты в большой опасности. Врач полетел вместе с ними, и в последние десять минут перед посадкой он делал Сэм искусственное дыхание, а Чарли тревожно ерзал рядом на сиденье. Ему ужасно хотелось спросить, выживет ли Саманта, но он боялся и поэтому молча следил за врачом и продолжал молиться. Саманту как можно осторожнее повезли по шоссе к больнице Пресвятой Девы Марии; все остальные автомобили уступали дорогу, потому что машина, перевозившая Саманту, была с синей надписью. Чарли отчаянно напрягал память, пытаясь вспомнить, что это означает, и вроде бы припомнил… похоже, на таких машинах перевозят людей, дела которых совсем плохи.

У входа Саманту поджидали врач и три медсестры с каталкой; ее тут же завезли в больницу, Чарли побежал за ними, стараясь не отставать. Он даже не сообразил, что нужно поблагодарить молодого врача и пилота самолета. Он мог думать только о Саманте, которая была так страшно покалечена и не подавала признаков жизни. А несколько минут спустя вместо Саманты Чарли увидел маленький кокон из простыней и узнал ее только по спутанным золотистым волосам, напоминавшим белую гриву. Лишь тогда Чарли смог выдавить из себя страшный вопрос… Он задал его двум медицинским сестрам, которые собирались отвезти Саманту на ренген, а потом, возможно, и на операцию, и для этого снимали показания датчиков, которыми была обвешана Саманта. Они уже решили, что порезы на ее лице неглубокие и зашить их

можно чуть погодя.

— Она будет жить? — Голос Чарли был еле слышен в ярко освещенном белом вестибюле.

— Простите? — переспросила медсестра, не отрывая глаз от Сэм.

— Она будет жить?

— Не знаю, — тихо ответила сестра. — Вы ее родственник, да? Муж?

Чарли молча покачал головой.

— Нет. Я…

И вдруг понял, что, наверное, стоит выдать себя за родственника. В таком случае ему скажут больше.

— Я ее брат. Она моя сестра!

Он почти ничего не соображал; ему вдруг стало дурно; все поплыло перед глазами, когда до него дошло, что Сэм может умереть. Она уже всем своим видом напоминала покойницу. Однако сестра сказала, что Сэм еще дышит. Больше она ничего не успела сказать, потому что к ним подошли врач, два его ассистента и стайка медсестер в одежде, напоминавшей голубые пижамы. Они торопливо повезли куда‑то Саманту.

— Куда вы ее везете? Куда?

Но его никто не слушал. Чарли остался один, по лицу его вновь тихо заструились слезы. Никто не мог ему ничего сказать, врачи просто ничего не знали…

Они вернулись спустя полтора часа; все это время Чарли просидел в одной и той же позе и напоминал потерявшегося ребенка. Он боялся пошевелиться, не выкурил ни одной сигареты и даже не выпил кофе. Просто сидел и ждал, боясь лишний раз вздохнуть.

— Мистер Петерсон! — Кто‑то записал его имя при оформлении Саманты в больницу, заполняя ее анкету.

Чарли продолжал уверять, что он ее брат. Его нисколько не смущало, что это неправда. Пусть неправда, лишь бы это помогло… хотя он не очень‑то понимал, какая им разница, брат он ей или не брат.

— Да? — Чарли вскочил на ноги. — Как она? Все в порядке?

Слова посыпались из него, как горох; он не мог остановиться,

однако доктор прервал его, кивнул и посмотрел Чарли в глаза.

— Она жива. Хотя и еле дышит.

— Но что с ней? В чем там дело?

— Чтобы не отягощать вас медицинскими терминами, мистер Петерсон, я скажу вам так: у нее перелом позвоночника. В двух местах. Кости раздроблены. Есть перелом верхних отделов позвоночника, но это еще дело поправимое. Главное — это средние отделы. Кроме того, сломано столько мелких костей, что необходима

операция: мы должны хотя бы частично снять давление с позвоночника. Если этого не сделать, пострадает мозг.

— А если сделать? — Чарли мгновенно почувствовал, что это палка о двух концах.

— Если сделать, то она может не перенести операции. — Доктор сел в кресло и знаком предложил Чарли последовать его примеру. — Но в случае отказа от операции я вам даю почти стопроцентную гарантию, что она до конца своих дней будет жить растительной жизнью. Да, квадриплегия вполне возможна.

— А что это такое?

— Паралич конечностей. Она не сможет двигать руками и ногами, но голову поворачивать, наверное,