возле электрической плиты, он сел за стол.

Чарли понимал, что должен быть очень осторожен, поэтому решил подобрать для разговора самую безобидную тему. Из всех возможных предметов история Сары Фергюссон казалась ему едва ли не самой безопасной, к тому же она не касалась лично ни Франчески, ни его самого.

— Я тоже люблю читать, — сказал он. — Раньше мне это редко удавалось, зато теперь времени у меня хоть отбавляй. Те книги, которые я взял у тебя в библиотеке… я прочел их с огромным удовольствием. Кстати, там рассказывается, как Сара Фергюссон попала в Америку. По современным понятиям, судно, на котором она переплыла Атлантику, было форменной скорлупкой. Представь себе крошечный двухмачтовый бриг водоизмещением в каких-нибудь восемьдесят тонн — это даже меньше, чем у современной океанской яхты средних размеров. Плавание под парусами кажется нам теперь романтичным, но для Сары это было семь недель непрекращающейся качки, ураганных ветров и бурь. Тесная каюта, палуба под ногами ходит ходуном, стонет и трещит дерево, а за тонкой обшивкой — сотни и сотни футов холодной, мрачной бездны… Не знаю, как тебе, но мне всякий раз становится плохо, когда я пытаюсь вообразить себя на месте Сары. Но она все это вынесла и сумела до браться до Бостона, чтобы начать в Новом Свете новую жизнь…

Тут Чарли остановился, сообразив, что затронутая им тема не так уж безопасна, как ему казалось. К тому же он не хотел пока рассказывать Франческе о найденных им дневниках, но было, пожалуй, уже поздно. Он уже проговорился.

— Где ты это вычитал? — с подозрением спросила Франческа. — В книгах, которые ты брал, об этом ничего не говорилось, а никаких других материалов нет, если не считать нескольких косвенных ссылок в архивных документах. Но я нашла их только потому, что перерыла всю библиотеку.

Может быть, ты нашел что-то в Дирфилде?

— Н-нет… То есть да. Что-то в этом роде, — неуверенно ответил Чарли и покраснел. — Миссис Палмер дала мне кое-какие старые книги.

Ему очень хотелось рассказать Франческе о своей удивительной находке, но он не смел. Пока ему было вполне достаточно того, что они могут вот так запросто болтать, поэтому, стараясь избегать конкретных подробностей, он завел разговор о необычайном мужестве Сары, которая была исключительной женщиной не только по меркам своего времени, но и по стандартам века нынешнего. И все же он не удержался, чтобы не провести параллель между судьбой Сары и их собственными жизнями.

— Здесь она сумела начать все сначала, — вдохновенно сказал Чарли. — И была счастлива. Ее муж был настоящим негодяем, и она поступила совершенно правильно, когда бросила его.

Франческа задумчиво кивнула, и они обменялись долгими взглядами. Кто-кто, а Франческа хорошо знала, что это значит. Правда, ее собственный муж, которого она оставила в Париже, не был законченным негодяем — скорее он был просто недалек, однако это его ни в коем случае не извиняло. А может быть, как и бывшая жена Чарли, Пьер в конце концов просто нашел в Мари-Лиз того человека, который был нужен ему с самого начала?

Но от этого Франческе было ничуть не легче. Как, собственно, и Чарли, хотя в эти самые минуты он вспоминал Кэрол и Саймона чуть ли не с раскаянием и ощущением собственной вины.

— Ты скучаешь по ней? — вдруг спросила Франческа, словно прочитав его мысли.

— Иногда — очень, — честно признался он. — Хотя мне порой кажется, что я скучаю не по ней, а по той Кэрол, которую я себе придумал. То, что между нами было когда-то… Мне этого очень не хватает, но порой я начинаю сомневаться: а было ли что-то или это тоже мои фантазии?..

Франческа кивнула. Она прекрасно поняла, что Чарли хотел ей сказать. После того как она рассталась с Пьером, она редко вспоминала что-либо, кроме безмерного счастья первых дней и бесконечного ужаса конца. То, что поместилось между этими временными точками, было ею прочно забыто, и лишь сейчас Франческа с легким недоумением думала, действительно ли Пьер любил ее.

— Мне кажется, — сказала она, — что-то подобное происходит со всеми нами. Человек склонен забывать плохое и помнить хорошее, при этом выдуманная реальность часто подменяет собой то, что было на самом деле. А выдумка может быть и красивой, как сказка, и безобразной. Я… я уже почти не помню, каким был Пьер на самом деле.

Даже наше начало как-то стерлось в памяти. Теперь он для меня — просто человек, которого я в конце концов возненавидела.

— Наверное, я тоже приду к этому, — согласился Чарли. — Уже сейчас многое вспоминается мне не совсем таким, как было: уродливое кажется уродливее, прекрасное — прекраснее и возвышеннее.

Потом он снова подумал о Саре.

— Ты знаешь, что мне кажется самым замечательным в миссис Фергюссон? — спросил он. — Она сумела полюбить снова. Глэдис рассказывала мне, что в Америке Сара встретила одного француза и вышла за него замуж. Они жила с ним несколько лет, пока он не умер, но — главное — Сара была счастлива, и никакие воспоминания ей не помешали. Она не побоялась начать все сначала. Лично меня подобная смелость просто восхищает, но я не уверен, хватит ли у меня сил поступить, как она, — закончил он с негромким вздохом.

— У меня точно не хватит, — твердо сказала Франческа, и эта коротенькая фраза прозвучала как черта, подводящая окончательный итог под всем, что она говорила ему прежде. — Я слишком хорошо знаю себя и могу поручиться, что этого не будет. Никогда.

— Ты еще молода и не можешь принимать такие решения. Окончательные решения, — подчеркнул Чарли.

— Мне тридцать один год, — отрезала Франческа. — По-моему, в этом возрасте человек уже способен отвечать за свои поступки. Раз я говорю, что никогда больше не попадусь на эту удочку, значит, так оно и будет. В конце концов, это не игра, Чарли.

Мне действительно было очень, очень больно, и я не хочу повторения.

Чарли понял, что Франческа, видимо, тоже ощутила возникшее между ними… нет, не влечение, а пока что взаимную симпатию. И все же она говорила ему: лучше не надо!.. А если бы Чарли не внял предупреждению, она готова была сделать все, чтобы он навсегда исчез из ее жизни.

Слава богу, Чарли хватило проницательности, чтобы разглядеть впереди запрещающие знаки, рогатки и опущенные шлагбаумы.

— И все-таки об этом еще надо подумать, Франческа, — сказал он примирительно. Ему очень хотелось дать Франческе дневники Сары, но он полагал, что она еще не готова. Как, впрочем, и он сам.

Дневники Сары стали как бы его собственными дневниками, в которых были записаны его самые сокровенные мысли, чувства и переживания. Они с Франческой должны были стать гораздо более близкими друзьями, прежде чем он отважился бы поделиться с ней своей удивительной тайной.

— Можешь мне поверить — на протяжении последних двух лет я только об этом и думала, — сердито отозвалась Франческа и нахмурилась. Но не успел Чарли придумать что-то такое, что помогло бы ему снять возникшее между ними напряжение, как Франческа огорошила его неожиданным вопросом, от которого он едва не упал со стула.

— Скажи, Чарли, ты никогда ее не видел? Я имею в виду Сару… или ее призрак. В этих краях ходит очень много легенд о духах, которые живут в таких старых домах, как твой. Ты наверняка видел… или слышал что-нибудь. Скажи, ты видел дух Сары?

В ее голосе прозвучала какая-то непонятная настойчивость, и Чарли насторожился. Задавая свой вопрос, Франческа смотрела ему прямо в глаза, и Чарли ответил «нет», хотя и понимал, что она вряд ли ему поверит.

— Нет, ничего такого, — добавил он поспешно, ненавидя себя за ложь. Ему очень не хотелось лгать Франческе, но он боялся, что, когда он расскажет ей обо всем, что ему привиделось или послышалось, она решит, что он спятил.

— Раза два на чердаке действительно что-то шуршало, но это, наверное, были крысы или мыши.

Все это просто выдумки, — добавил он с отчаянием. — Я в них не верю!

Франческа продолжала смотреть прямо на него, и в уголках ее губ играла легкая улыбка, при виде которой Чарли захотелось наклониться и поцеловать ее в губы. Но он не посмел.

— Что-то я не очень вам верю, мистер, сама не знаю почему, — заметила Франческа, и в ее глазах запрыгали озорные чертики. — Вы подозрительно хорошо осведомлены об обстоятельствах ее жизни.

Ну признавайся, Чарли, почему я тебе не верю?