– Я никогда не приглашаю гостей. По понятным тебе причинам, – сказала Кэрол. – Иногда хочется, чтобы кто-нибудь пришел, но – увы!

Она не хотела себя выдавать. Чарли понимал, как ей бывает одиноко – как и ему, правда, по другим причинам. У нее все же есть родители, хотя она, похоже, их не жалует и никогда не была с ними близка. У Чарли же их давно не было. Разными путями, но оба они пришли к одиночеству.

Кэрол усадила Чарли на кухне и угостила горячим шоколадом. За окном совсем стемнело. Чарли снова заговорил о том, как ненавидит праздники и как заранее со страхом ждет их приближения. Она не стала спрашивать о его планах, сочтя это преждевременным, он ведь только сегодня к ней вернулся. Чарли предложил развести огонь в камине, и они уютно устроились на диване, оживленно разговаривая. Как будто вокруг них были разбросаны пестрым ковром кусочки их жизни, из которых они медленно собирали картину – здесь кусочек неба, там – дерево, проплывающее облачко, дом, детские обиды, разбитое сердце, любимый щенок, обожаемая сестра, горечь утраты, ее одинокое детство. Все части этой большой картинки-пазла совпадали до мельчайших деталей.

Был уже девятый час, когда Кэрол предложила поужинать. И, как истый джентльмен, Чарли пригласил ее в ресторан. Но на улице шел снег, и выбираться из дома не хотелось. Они остановились на спагетти и омлете, причем готовкой занялись вместе. Еще был французский хлеб, сыр и салат. Они ужинали и хохотали над смешными историями Кэрол, а Чарли рассказывал обо всех экзотических местах, где ему довелось побывать на своей яхте. Потом они вернулись в гостиную, и он заключил ее в объятия и поцеловал. И вдруг рассмеялся.

– Что это ты? – удивилась она, слегка нервничая.

– Да вспомнил Хэллоуин и твой зеленый грим. Ты такая смешная была! – Это был их первый поцелуй, оба отлично помнили тот момент. А вскоре после этого произошла эта нелепая размолвка.

– Ну не смешнее, чем ты со своим львиным хвостом. Дети до сих пор забыть не могут. Ты им понравился. Они считают, что ты был лучший. К тому же Габи могла держаться за твой хвост, перемещаясь по залу. – Сегодня они так и не заехали в центр, но Кэрол собиралась отправиться туда завтра. Чарли решил к ней присоединиться. Он соскучился по ребятам, а больше всех – по Габи. – Я ей сказала, что ты в отъезде, – сказала Кэрол и заглянула в глаза Чарли. В них было столько нежности и покоя, что она почувствовала, что наконец нашла свою гавань. – Не хочешь подняться наверх? – торопливо спросила она, и он кивнул. Не говоря ни слова, он прошел за ней по лестнице, вошел в спальню и долго смотрел на нее.

– Все в порядке? – Чарли не хотел ее торопить. Он помнил, как она не хотела с ним встречаться, а ведь прошло всего два месяца. Много воды утекло с тех пор, но его четырехнедельное отсутствие убедило ее в том, что это любовь. Она жаждала испытать судьбу. Ей казалось, она любит его всю жизнь.

Вместо ответа Кэрол кивнула, и они опустились на ее огромную кровать, в середине которой она обычно спала. Она лежала рядом с ним, и ей казалось, что все это уже было. Их близость была радостной и утешительной, страстной и уютной одновременно. Это было как раз то, чего они оба так жаждали – долгожданная близость, в которой воплотились их желания и надежды. Снег за окном все падал и падал, город стал похож на рождественскую открытку, а они не выпускали друг друга из объятий, и все это было похоже на сон.

Для Грея и Сильвии День Благодарения и последующие выходные пролетели незаметно. В субботу Сильвии пришлось отправиться в галерею и сделать кое-какие распоряжения. Грей отправился к себе в студию работать, а в воскресенье они, не вылезая из постели, просматривали газеты, разглядывали кроссворды, а потом занялись любовью и в конце концов снова уснули.

От Чарли ничего не было слышно, оставалось только надеяться, что он последовал их советам. Утром в воскресенье земля была покрыта четырехдюймовым слоем снега. Вечером Сильвия готовила ужин, а Грей сидел в гостиной с книгой. За ужином вели ни к чему не обязывающий разговор, и вдруг Грей спросил, когда она ждет домой детей. Он и забыл, что они должны скоро приехать, а сейчас вспомнил и забеспокоился, Сильвия знала, что ему захочется познакомиться, и опасалась, что дети не одобрят их отношений.

– Думаю, дня за два до Рождества. Джилберт сказал – двадцать третьего, а у Эмили всегда все решается в последний момент. Вскочит в самолет и примчится, как ураган. Обычная история.

– Этого я и боюсь, – разволновался Грей. – Не знаю, Сильвия, может, не стоит…

– Что не стоит? Детям приезжать домой на Рождество? Шутишь? – Она опешила. Сын и дочь всегда были ее главной радостью в жизни. И она не откажется от встречи с детьми даже ради Грея. – Ты что такое говоришь?

– Я говорю, – он набрал побольше воздуха, – что не уверен, что готов с ними познакомиться. Пожалуй, пока они будут здесь, мне лучше вернуться к себе.

У Сильвии на первом этаже была небольшая однокомнатная квартира-студия, в которой дети жили, когда приезжали. В остальное время студия пустовала. Так что Грею не было никакого резона уезжать, об этом они уже говорили раньше.

– Дорогой, ты им понравишься, – бодро проговорила Сильвия в надежде развеять его опасения.

– Я не умею с детьми ладить.

– Какие же они дети? Они вполне взрослые люди.

– Это ты так думаешь. Дети есть дети, что в пять, что в двадцать лет. Если чья-нибудь мамаша в зрелом возрасте заведет роман, то ее великовозрастный сын наверняка взбесится. Закон природы! – В его голосе была непоколебимая убежденность.

– Ерунда! С Гордоном у них никогда проблем не было, а они тогда были намного моложе. – Гордоном звали ее покойного возлюбленного. – Поверь, они славные ребята, они тебе понравятся.

– А если мы не найдем общего языка? – с вызовом произнес Грей.

Сильвия недоуменно смотрела на него.

– О чем ты говоришь? – Сильвия начала догадываться, что тут есть какая-то подоплека. Она знала его нервозную реакцию на детей, но не до такой же степени!

– Я психую из-за того, что наши отношения переходят в другую стадию. Пока мы с тобой вдвоем, все в