с натянуто-равнодушным лицом. Она не ладила со свояченицами.

Около ног Агриппины ползал её сын Луций. Мальчик, измазавшись в земле, увлечённо играл деревянными легионерами и лошадками. Расставлял игрушки кривыми рядами и подвывал, подражая звуку сигнальной трубы.

Калигула умилился, разглядывая маленького темно-рыжего Агенобарба. Племянник напоминал его самого, жившего мальчиком в Германии при отце-полководце.

— Агриппина! — Гай присел на траву около кресла сестры. — Твой сын мне нравится. Когда он подрастёт, я выдам за него Друзиллу. Они — двоюродные, но по закону Августа это позволено.

— Я согласна, — кивнула Агриппина, честолюбиво подумав: «Если у Гая не будет сыновей, мой Луций станет наследником!»

— Отлично! — Гай потёр ладони. — Пусть жених и невеста уже сейчас привыкают друг к другу. Пусть играют вместе!

Он выхватил Друзиллу из рук матери и положил на землю около маленького Агенобарба. Девочке шёл десятый месяц. Она ещё не ходила, но быстро ползала, подтягиваясь при помощи крепких пухлых ручек.

— Какая прекрасная пара! — старательно изображая восхищение, заявила Агриппина.

Гай горделиво кивнул. Неожиданно для самого себя, он стал замечательным отцом. Он часто носил дочь на руках, заходил с ней в римские храмы и требовал у богинь покровительства для маленькой Друзиллы. Девочке прислуживало двести рабынь. Тёплое молоко ей подавали в золотой посудине. На шейке висело изумрудное ожерелье, на маленьких пальчиках сверкали колечки с драгоценными камнями. Заботясь о будущем дочери, Гай обложил римлян особым налогом — на приданное Друзилле.

Девочка потянулась к лошадке. Схватила игрушку и засунула её в рот, стараясь откусить деревянную голову. Луций ревниво потянулся к своей собственности. Капризная Друзилла не собиралась выпускать лошадку из рук и изо рта. Луций, обиженно замычав, попытался отнять игрушку. Друзилла громко заплакала, открывая рот и показывая несколько молочных зубов среди ярко-розовых дёсен. Размахнувшись с детской неловкостью, она швырнула обслюнявленную лошадку в двоюродного братца. Попала ему в лоб. Луций Домиций, потирая проступивший синяк, зарыдал и спрятался за материнской туникой.

Калигула расхохотался:

— Разве можно усомниться в том, что Друзилла — дочь моей плоти?! Не научившись ходить, она бьёт детей, намного старших её!

— Не плачь! — строго приказала Агриппина сыну. Она жестом подозвала рабыню Эклогу, веля ей увести ребёнка и успокоить.

Ливилла негромко смеялась, грациозно закидывая голову и выгибая шею. Её брак с Марком Виницием был бездетен. Впрочем, глядя на племянников, Ливилла радовалась, что у неё нет детей.

Гай засмотрелся на младшую сестру. Смеясь, она напоминала покойную Друзиллу. Тот же наклон головы, тот же изгиб бледно-розовых губ. Если каштановые волосы Ливиллы выкрасить в рыжий цвет, сходство станет ещё сильнее.

— Ливилла! — Гай почувствовал, как пересохло в горле, словно утром после неумеренной ночной попойки. — Идём в шатёр! Я хочу поговорить с тобой.

Ливилла удивлённо поднялась с кресла. Прежде Гай не жаловал её особым вниманием. Конечно, в Риме было велено почитать её, как всех сестёр императора. Но Калигула был дружен только с Друзиллой и Агриппиной. На Ливиллу из-за разницы в возрасте он смотрел, как на неразумную девчонку.

Проходя мимо жены, Гай велел ей:

— Забери Друзиллу, вымой её и покорми. Сама, не перекладывая материнские обязанности на рабынь!

Цезония послушно подняла с земли дочь. Приказ не удивил её: любящий отец, Гай требовал от жены быть преданной матерью.

Калигула отдёрнул полог шатра и жестом пригласил Ливиллу внутрь. Она вошла, любопытно озираясь. На столике небрежно стоял полуоткрытый ларчик с драгоценностями Цезонии. Ливилла потрогала камни, стараясь оценить их стоимость.

Калигула остановился за спиной сестры. Тяжело задышал, разглядывая нежный пушок, покрывающий кожу на шее и лопатках.

— Как ты прекрасна сегодня, Юлия! — прошептал он, невесомым движением касаясь её узких плеч.

Гай не случайно назвал Ливиллу Юлией. Таково было первое имя сестры — родовое имя. Все женщины из рода Юлиев звались так. И Друзилла тоже. Калигула в очередной раз пытался обмануть себя, выискивая новую Юлию Друзиллу.

— Что? — сестра удивлённо повернулась к нему.

Гай резко схватил её за плечи и притянул к себе. Настойчиво поцеловал полуоткрытые губы, провёл языком по шее, крепко сжал рукой небольшую грудь.

— Оставь меня, — задыхаясь, попросила Ливилла.

Калигула не слушал её. Наконец он обрёл новую Друзиллу! Ливилла была так похожа на покойную сестру!

— Гай! Не смей меня трогать! — отчаянно отбиваясь, кричала девушка. — Я тебе не Друзилла! Со мной ты не сможешь творить пакости!

Услышав любимое имя, произнесённое вкупе со словом «пакости», Калигула отрезвел. Теперь он и сам видел что Ливилла и впрямь не похожа на Друзиллу. Гай обиделся на младшую сестру, не пожелавшую стать для него той, другой.

— Я не могу тебя трогать, а другие могут?! — угрожающе шептал он, подталкивая Ливиллу в сторону походного ложа. Позабыв обо всем, он намеревался овладеть ею, проникнуть в хрупкое, запретное брату тело. Найти в ней Друзиллу. — Тощему самонадеятельному Сенеке ты позволяешь все! Кстати, почему он ещё не умер, как ты обещала?

Ливилла тихо заплакала. Гай, вспотевший и тяжело дышащий, пугал её. У девушки не было сил противиться.

— Гай, оставь её! — раздался решительный голос от входа в шатёр.

Калигула удивлённо отпрянул от Ливиллы и оглянулся. Около шёлкового полога стояла Агриппина, бледная и серьёзная.

Калигула подошёл к Агриппине. Схватил её за шею сильными руками.

— Ты почему вмешиваешься? — прищурившись, прошипел он.

Агриппина не потеряла самообладания.

— Я понимаю, — не отводя глаз от лица брата, ответила она. — Ты ищешь Друзиллу. Но Ливилла не заменит тебе покойную. Видишь ли… — Агриппина замялась, подыскивая нужные слова. — Друзилла любила тебя. Вот в чем разница между нею и Ливиллой!

Гай опустил руки. Неизбывное отчаяние нахлынуло на него, заставив скривиться в горькой гримасе. Калигула тяжело опустился на ложе и заплакал, обхватив голову руками и покачиваясь в такт всхлипам. В который раз он осознал, что Друзилла не вернётся, сколько ни наряжай других женщин в рыжий парик и ни зови их именем сестры. Есть только одна надежда встретиться с нею: на небе, где она, богиня Пантея, ждёт бога Гая.

Ливилла поспешно ускользнула из шатра, придерживая на плече разорванную тунику. Агриппина провела её взглядом и присела около брата.

— О, Гай! — искренне пожалев его, она погладила рыжие волосы, ставшие настолько жидкими, что розовая кожа местами проглядывала между прядями.

Не прекращая плакать, Калигула прильнул мокрым лицом к сестринской груди. Как хорошо, как надёжно почувствовал себя он. Словно в детстве, рядом с ласковой матерью. Он успокаивался, и в душе постепенно зарождалась гаденькая мысль: не сделать ли Агриппину Друзиллой, коль скоро младшая сестра отказывается?!

Перестав всхлипывать, Гай скосил глаза. Его голова покоилась на груди Агриппины. Он видел, как соблазнительно пышная плоть выступает из низкого выреза туники. Калигула высунул язык и провёл им по нежной коже. Будь у него язык по-змеиному длинный — дотянулся бы до соска.

Агриппина вздрогнула и подняла ладонями голову Гая, заставляя его встретиться с ней взглядом. У