согласилась с его словами. Обычно она не любила откладывать дела в долгий ящик и предпочитала решать все проблемы сразу, но в данном случае этого сделать было нельзя — слишком уж важный встал перед ними вопрос. И от того, как они поступят, зависела вся их дальнейшая жизнь.

Впрочем, Аманда тут же подумала о том, что, в сущности, никакого особенного выбора у них нет. Ребенок должен был появиться на свет через четыре недели. Все необходимое для малыша она уже приобрела, и теперь ей предстояло родить, а потом — кормить и воспитывать собственное дитя.

— Хочешь, пойдем погуляем по берегу, искупаемся? — предложил Джек.

Аманда ничего не ответила. К счастью, они не пошли далеко. Выбрав укромный уголок пляжа, они разделись, и Аманда с наслаждением погрузилась в теплые волны океана. Купание она любила всегда, но в последнее время оно доставляло ей особенное удовольствие. В воде ее отяжелевшее тело теряло свой вес, и порой она чувствовала себя русалкой, вернувшейся в морскую стихию. «Скорее не русалкой, а морской коровой, к тому же — беременной», — подумала она сейчас, но это было не совсем так. Конечно, ее тело нельзя было назвать изящным и грациозным, но зато она не чувствовала ни тяжести в ногах, ни ломоты в пояснице. Вода, благословенная морская вода, из которой в незапамятные времена вышла вся жизнь на земле, поддерживала ее и помогала Аманде снова почувствовать себя легкой, гибкой и сильной…

Часа через два, вволю накупавшись и чувствуя себя намного бодрее, они вернулись в коттедж Джека в Малибу. Там Аманда приняла душ и, переодевшись в ночную рубашку, прошла в спальню.

Здесь, в этой спальне, она была счастлива. Здесь они с Джеком наслаждались друг другом, и эти часы Аманда считала счастливейшими в своей жизни. Правда, в последнее время они почти не были близки из‑за ее беременности, однако Аманда считала, что, несмотря на это, их любовь друг к другу стала крепче.

— Ты хочешь лечь? — заботливо спросил Джек, входя в комнату вслед за нею.

— Да, — кивнула Аманда. — Честно говоря, я немного устала.

Она не стала уточнять, от чего она устала, но Джек прекрасно ее понял. Аманда только что узнала, что ребенок, которого она столь самоотверженно готовилась отдать дочери, останется у нее, и эта новость ее потрясла. С одной стороны, она испытала огромное облегчение и радость, но в то же время Аманда была растерянна и даже напугана. А главное — то, что беспокоило ее сильнее всего, — была реакция Джека. Что‑то он теперь скажет?..

Но Джек не мог и не хотел ничего говорить. Ему не в чем было упрекнуть Аманду, к тому же ему казалось, что все устроилось наилучшим образом. Все это время, с тех пор как Аманда решила, что отдаст ребенка дочери, совесть его была неспокойна, но только теперь Джек понял, в чем дело. Он успел полюбить своего нерожденного сына, и ему очень хотелось воспитывать его, баловать и исполнять отцовские обязанности, он страстно желал, чтобы этот малыш через год‑полтора назвал папой именно его.

Но в этом Джек не мог признаться даже самому себе.

— Теперь ты… снова бросишь меня? — негромко спросила Аманда, стараясь ничем не выдать своего страха и растерянности. Но она не повернулась к нему и продолжала смотреть за окно, где сгущалась ночная мгла, и Джек догадался, какие мысли терзают ее.

— Конечно, нет, — ответил он. — Ведь я люблю тебя… И люблю нашего малыша… Хватит его, бедняжку, перекидывать, словно футбольный мяч. У него должны быть родители и свой дом.

— Как футбольный мяч?.. — Аманда задумалась. — Вообще‑то, мне иногда кажется, что он и сам способен дать кое‑кому хорошенького пинка. И поделом нам…

Услышав эти слова, Джек улыбнулся. Ребенок действительно был очень активным; он постоянно брыкался и ворочался, и по ночам, когда Джек прижимал Аманду к себе, он тоже чувствовал его движения. Должно быть, именно поэтому он так хорошо понимал, что€ сейчас думает Аманда и как она беспокоится. А ведь она этого совсем не заслуживала!

И Джек неожиданно осознал, как эгоистично он вел себя с ней с самого начала. Он испугался ответственности, испугался за свой покой и налаженный жизненный уклад и совершал глупость за глупостью. Удивительно, как Аманда до сих пор не прогнала его на все четыре стороны!

Он помог ей лечь, потом устроился рядом и очень нежно поцеловал ее в щеку.

— Как насчет того, чтобы заняться любовью? — прошептал он. — Тебе это не повредит?

Они не были близки уже несколько недель, поскольку седьмой месяц был критическим и врачи по‑прежнему опасались преждевременных родов, но сейчас этот рубеж был позади, да и Аманда чувствовала себя увереннее.

— Доктор сказал, что мы можем заниматься этим даже по дороге в больницу, — ответила она. — Так что, если хочешь, можно попробовать.

— Я очень хочу, — ответил он, приподнимаясь на локте.

— Ты очень храбрый человек, — шепнула Аманда, поворачиваясь к нему.

Подняв ей рубашку, Джек положил руку на живот Аманды, но в этот самый момент ребенок в ее чреве резко дернулся, и Джек вздрогнул от испуга.

Аманда рассмеялась, а Джек покачал головой.

— Знаешь, по‑моему, он слышал, о чем мы только что говорили, и ему это совсем не понравилось.

С этими словами он отстранился от нее, и некоторое время они просто лежали рядом и молчали. Потом Аманда сказала:

— Ты становишься другим человеком, Джек Уотсон…

В ответ Джек обнял ее, и оба сразу же почувствовали, как в них разгорается страсть. Она была медленной, неторопливой, но могучей и жаркой, и, когда изнемогшие от ласк любовники разжали наконец свои объятия, они поняли, что никогда еще им не было так хорошо.

Потом Аманда заснула, и Джек, убедившись, что она крепко спит, тихонько встал с кровати и, накинув на плечи купальный халат, вышел из дома на тихий, темный океанский берег. Ему нужно было еще многое обдумать, но главное решение уже было принято, и, когда Джек оборачивался на освещенные мягким светом ночника окна спальни, на губах его появлялась мечтательная и счастливая улыбка.