официально, что Джек невольно вздрогнул.

— Откуда ты знаешь, что я… что мы не разговариваем? — удивленно спросил он. На самом деле он уже привык к тому, что Глэдди всегда все знает, просто ему нужно было хоть что‑нибудь сказать.

Глэдди фыркнула.

— Вы давно заглядывали в зеркало, мистер Уотсон? По‑моему, вы бреетесь не чаще двух раз в неделю. Одному богу известно, когда вы в последний раз причесывались, к тому же вы четвертый день подряд являетесь на службу в одном и том же костюме. — Тут Глэдди вздохнула. Только крайняя степень беспокойства способна была подвигнуть ее на подобное проявление нелояльности, однако отступать она не собиралась. — Вы стали похожи на бродягу, шеф, — сказала она. — Поверьте мне, это уже бросается в глаза. Я не хочу лезть в ваши личные дела, но ваш вид начинает… влиять на бизнес.

— Я… я действительно совсем распустился, и мне очень жаль… — пробормотал Джек с виноватым и расстроенным видом. Ему действительно было очень скверно. Так плохо ему не было даже тогда, когда он потерял Дори. Когда она погибла, Джек по крайней мере знал, что никакими усилиями ему не удастся вернуть ее оттуда, куда она ушла, но Аманда была здесь, совсем рядом… и с тем же успехом она могла находиться на Марсе. Он все равно не мог до нее дотянуться. Но самое страшное заключалось в том, что Джек по‑прежнему любил ее, хотя и обошелся с ней как настоящий подонок. Неудивительно, что она никак не реагировала на его звонки и сообщения, оставленные на автоответчике. Джек звонил ей уже пять раз, но так и не дождался ответа. И теперь он знал, что Аманда просто не хочет с ним разговаривать.

— Позвоните ей, — повторила Глэдди, но Джек покачал головой.

— Я звонил, но… Она не берет трубку. Должно быть, она не желает со мной разговаривать, — ответил он печально, и Глэдди с материнской нежностью потрепала его по плечу.

— Поверьте, шеф, она хочет с вами поговорить, — сказала Глэдди уверенно. — Вряд ли ей сейчас лучше, чем вам. А могу я спросить, что же между вами произошло?

Женская интуиция подсказывала Глэдди, что в их разрыве Джек был виноват больше, чем Аманда Кингстон, иначе бы он так не казнился. Подобное поведение вообще было не в мужском характере. Если бы в ссоре виновата была Аманда, Джек, как свойственно всем мужчинам, попытался бы отомстить ей, возобновив свой секс‑марафон.

— Я… ничего… — пробормотал Джек и покраснел. — Прости, Глэдди, но я не думаю, что тебя это касается.

— Ну что ж, вероятно, вы правы, — согласилась секретарша. — И все же, почему бы вам не сделать первый шаг к примирению? Если миссис Кингстон не отвечает на ваши звонки, поезжайте к ней сами.

— Я не могу, — признался Джек. — Она меня просто на порог не пустит и будет права. Я бросил ее, когда она во мне больше всего нуждалась, а теперь… — Он неожиданно выпрямился и, схватив Глэдди за плечи, слегка встряхнул. — Я угрожал ей, Глэд! Я… я поступил как трус, как последний негодяй!

— Успокойтесь, Джек, я думаю, она все равно вас любит, — ответила Глэдди. — Женщины часто поступают нелогично. Многие из них могут терпеть подлецов и негодяев довольно долго, а некоторые даже способны их любить. Поезжайте к ней, Джек!..

— Я не могу, — растерянно ответил он, и Глэдди досадливо тряхнула головой.

— Хотите, я сама отвезу вас туда?

— Спасибо, Глэдди! Завтра же мы поедем к Аманде!

— Сейчас, — твердо сказала Глэдди, откладывая в сторону свой блокнот. — Сегодня у вас больше нет никаких деловых переговоров, а если бы и были, на них все равно нельзя являться в таком виде. Кроме того, персонал будет рад, если сегодня вы уедете пораньше, — в последнее время вы стали совершенно невыносимы. Сделайте всем приятное, шеф, повидайтесь с ней сегодня. Иначе ваши служащие пошлют миссис Кингстон коллективное письмо с просьбой принять вас обратно. И я первая под ним подпишусь.

— Никогда не знал, что ты такая настырная, — проворчал Джек и впервые за две недели улыбнулся. Выражение его лица сразу смягчилось, а в глазах затеплился огонек надежды. — Спасибо тебе, Глэд… — Он с признательностью посмотрел на секретаршу и кивнул. — Я поеду, но, если Аманда не откроет или не впустит меня, я вернусь… И тогда — берегитесь!

— Как бы не так, — пробормотала Глэдди, но Джек уже не слышал ее. Отступив от нее на шаг, он кинулся к дверям, спеша поскорее попасть туда, куда его влекло все это время. Только бы она открыла, думал Джек, только бы впустила его, и тогда он честно расскажет ей обо всем, о чем он думал и что пережил за эти несколько дней.

Через пять минут Джек уже затормозил у парадных дверей ее особняка в Бель‑Эйр. Оставив «Феррари» на дорожке, он легко взбежал по ступенькам и нажал на кнопку звонка, но никто не отозвался, и Джек со страхом подумал, что Аманды может не оказаться дома. Дверь гаража была заперта, и Джек не мог знать, на месте ли ее машина. Поэтому он решил обойти дом и постучать в дверь черного хода или в окно.

В окне спальни горел свет.

Аманда лежала в постели и смотрела «Оперу», когда в окно кто‑то постучал. Сначала она подумала, что это птица или соседская кошка вспрыгнула снаружи на подоконник, но, когда стук повторился, Аманда запаниковала. Она решила, что это, возможно, какой‑нибудь грабитель, который проверяет, есть ли кто‑нибудь дома. Сначала Аманда хотела позвонить по 911, но потом любопытство пересилило. Спустив ноги с кровати, она на цыпочках прошла в ванную комнату и, встав так, чтобы дотянуться до кнопки охранной сигнализации, чуть‑чуть отодвинула плотную занавеску.

Она сразу увидела его, но не сразу узнала. Джек выглядел совершенно ужасно. Лицо его заросло щетиной, волосы были растрепаны, пиджак — помят. Во всем его облике было что‑то жалкое. Аманда и предположить не могла, что их разрыв может так сильно подействовать на Джека.

Тем временем Джек снова поднял руку, чтобы постучать в стекло, и Аманда, поспешно открыв окно ванной комнаты, высунулась наружу.

— Джек?! Что ты здесь делаешь?

Джек повернулся к ней, и возглас удивления слетел с его губ. Аманда очень изменилась — теперь она выглядела немногим лучше его. Волосы ее не были уложены, как обычно, — сейчас Аманда просто стягивала их на затылке резинкой. Косметикой она тоже не пользовалась, и на ее мертвенно‑бледном лице четко выделялись темные, как у енота, круги под глазами и пигментные пятна на лбу. Глаза у Аманды припухли, и Джек догадался, что, наверное, она недавно плакала. И все равно она показалась ему прекраснее всех женщин на свете!

Он так и стоял с поднятой рукой, и Аманда — не то от растерянности, не то от неожиданности — прикрикнула на него:

— И перестань барабанить — ты разобьешь стекло!

— Тогда открой мне дверь, — хрипло сказал он и улыбнулся, но Аманда только покачала головой.

— Я не хочу тебя видеть, — решительно ответила она, закрывая окно, но Джек уже был рядом и смотрел на нее сквозь стекло.

Аманда была не в силах отойти от окна. Только сейчас Аманда поняла, как сильно любит его. Она была счастлива видеть его — и сама же ненавидела себя за это.

— Уходи! — произнесла она одними губами и взмахнула рукой, словно прогоняя его, но Джек, встав на какой‑то чурбачок, прижался лицом к стеклу и состроил такую уморительную гримасу, что Аманда не сдержалась и прыснула.

— Открой мне, пожалуйста! — жалобно произнес он. Стекло было толстым, и Аманда скорее угадала, чем услышала эти слова. Почти минуту она раздумывала, потом вдруг опустила занавеску и исчезла из вида. Джек не знал, что и думать, однако через несколько секунд он услышал, как щелкнул замок в двери черного хода, и снова увидел ее. Аманда стояла на пороге босиком, в одной рубашке, и сердце Джека забилось сильнее. Он хорошо помнил эту ночную рубашку, хотя в постели с ним Аманда предпочитала вообще обходиться без белья.

— Я не думал, что могу разбудить тебя, — промолвил он, чувствуя какую‑то странную неловкость. Времени было всего пять часов, и яркое калифорнийское солнце стояло довольно высоко.

— Я уже две недели сплю, как сурок, — серьезно ответила она. — Просыпаюсь только затем, чтобы наесться мороженого и посмотреть «Оперу». Конечно, от такой жизни я стану толстой и безобразной, но мне