неотесанного олуха, командному составу с русского корабля «Резвый» так же резво удалось от нее ускользнуть. И она напролом рванула к единственному, с кем она могла пообщаться на равных, – к своему соотечественнику, моряку с захваченного пиратами британского сторожевого корабля, которого спасли русские.

– Меня зовут Мишель Гудвин, – начала журналистка с места в карьер, – телекомпания «ВВС», а это – мой оператор Петр Сваровски. – Она выиграла несколько секунд, и красная лампочка на камере погасла: съемка началась.

– Стивен Брукс, – в свою очередь представился вежливый англичанин, – матрос…

– Я знаю, – перебила соотечественника теледива. – Скажите, мистер Брукс, почему пираты до сих пор не выдвинули никаких требований по освобождению английского сторожевого корабля?

– Я об этом ничего не слышал, – пожал плечами британец.

– Может быть, их интересует не столько военное судно, сколько груз с сухогруза «Виктория»?

– Возможно, – от такого напора моряк немного стушевался, тем более что журналистка, как опытная шпионка, пустила в ход весь арсенал женских хитростей и уловок.

– Скажите, а что перевозил корабль под либерийским флагом? – продолжала напирать журналистка, возбужденно дыша матросу прямо в ухо.

– Я не знаю, – моряк окончательно стушевался не столько от вопросов, сколько от возбуждающего женского запаха, – я только знаю, что, когда мы конвоировали сухогруз, на нашем корабле были очень серьезно обеспокоены повышенным радиационным фоном и присутствием на борту «Виктории» вооруженной иранской охраны.

– Вы не ошиблись? – встрепенулась представительница средств массовой информации. – Это была именно радиоактивность?

– Конечно, не ошибся, – на сей раз британец ответил куда увереннее, – мы целые сутки шли борт о борт. На нашем корабле только об этом и говорили.

– Может быть, это было сырье для ядерной бомбы? Обогащенный уран? – журналистка снова поставила соотечественника в такое положение, из которого тяжело было вывернуться.

– Ну, почему обязательно «сырье для ядерной бомбы»? – до спасенного моряка добрался один из старших офицеров базы. – Это могло быть что угодно.

– А что еще может давать повышенный уровень радиации? – журналистка переключилась на начальство.

– Вы не возражаете, мисс, если матрос отправится на обследование, – вежливо улыбнулся майор, – все-таки двенадцать часов в воде… Ступайте в медблок, – приказал моряку старший офицер и снова обернулся к телеведущей. – Повышенный уровень радиации может давать, например, руда с содержанием редкоземельных элементов. Скажем, вольфрама. Или обычная солнечная вспышка. Здесь ведь так жарко, не правда ли? А теперь извините, мисс, мне надо заняться потерпевшими моряками, – майор вежливо улыбнулся и стал удаляться. Встречавшие корабль моряки тоже стали потихоньку рассасываться, пока на пирсе не остались только два представителя Би-би-си.

– По-моему, они что-то скрывают, – задумчиво проронила Мишель и глянула на своего оператора. – Как ты считаешь, а?

– Не знаю, – честно ответил тот, – начнем монтировать сюжет – увидим.

– Правильно, Петр, – согласно кивнула Мишель, – и надо это сделать как можно скорее. Может быть, успеем к вечернему выпуску новостей, – и телевизионщики галопом помчались по направлению своей мини-студии.

– Сейчас будет наш сюжет, – сообщил Мишель Петр Сваровски, и оба сотрудника телеканала Би-би-си поудобнее расположились на высоких стульях офицерского бара.

– Сделайте, пожалуйста, чуть погромче, – с изящной улыбкой попросила Мишель, и бармен двинул регулятор громкости на несколько делений.

Информация, которую так тщательно выуживали и готовили тележурналистка и оператор, оказалась не просто намного короче той, которую они отправили в Лондон, а вышла в эфир кастрированной – другого слова Мишель Гудвин подобрать не смогла.

– Это что такое? – изумленно выдохнула представительница средств массовой информации, когда первый шок остался позади. – Это что, такая у нас теперь свобода прессы?

– Да-а-а, – разочарованно протянул Сваровски, – замахивались на сенсацию, а получилось…

– Я этого так не оставлю, – возмущенно трясла кудряшками Мишель. – Еще, пожалуйста, мартини. – Девушка получила фужер и почти залпом залила его содержимое внутрь себя.

– Да-а-а-а, – снова завел свою волынку зануда-оператор, – а сюжетец на целый роман тянет. Пираты захватывают русский корабль, англичане спасают россиян, потом пираты захватывают английский сторожевик, и уже русские спасают английского моряка. Какой крутой замес, а? – и Петр вопросительно глянул на свою начальницу.

Но Мишель уже не было рядом. Отойдя в дальний угол, девушка яростно с кем-то спорила, приложив ухо к своему мобильному телефону:

– Вы что, хотите сказать, что я сама написала тексты для спасенного русскими британского моряка? Ах, все-таки нет.

На щеках девушки то ли от волнения, то ли от выпитого вина заиграл пунцовый румянец, и сидящие в баре офицеры стали с вожделением поглядывать на женщину, столь редкий экземпляр на военно-морской базе. Эти взоры не остались незамеченными, и Мишель, прикрыв трубку рукой, громко и отчетливо расставила все точки над «i».

– Господа, – произнесла девушка, внятно выговаривая каждую букву, – идите все в задницу. – Завершив расправу над похотливыми офицерами, журналистка вернулась к разговору со своим лондонским шефом. – А почему ни слова не было сказано о радиационном грузе на «Виктории» и об иранской охране? «Томми» же ясно об этом сказал. Что? Что значит: «Мы не можем пускать в эфир непроверенную информацию»? А что вы делали всю жизнь, кроме как запускали «уток»? Я понимаю, что решения принимаю не я, а главный редактор, поэтому я и спрашиваю у главного редактора: информация из первых рук – это теперь считается «непроверенной»? Как это – из каких? А моряк с сухогруза для вас что? Вы предлагаете мне отбить у пиратов сухогруз и убедиться лично, что перевозится в контейнерах? Хорошо, я так и сделаю. И вам всего доброго.

Представительница Би-би-си досадливо захлопнула крышку своей мобилы и вернулась за барную стойку.

– Мартини, – потребовала она, но пить не стала, а задумчиво стала ковырять коготком полированное дерево.

– Я как раз подумал о закрученном сюжете, – оператор снова затянул свою нудную песнь. – Англичане спасают русских, потом русские спасают…

– Да при чем тут твои русские и англичане? – Мишель нетерпеливо перебила своего напарника. – У тебя от жары, наверное, мозг стал разжижаться. Уже совершенно не важно, кто кого спасал. Наш сюжет прошел, и это уже больше никого не интересует. Мы с тобой, конечно, вернемся к подробностям этой захватывающей истории, – пообещала телеведущая, – но это будет уже совсем другая песня. Из нашего хорошего, я бы даже сказала – сногсшибательного, сюжета вымарали все, что только было можно, оставив только сухие факты: напали, захватили, освободили… – от огорчения девушка залпом опустошила бокал и подвинула его бармену. – Еще.

– Нет, ну не такой уж и плохой сюжет, – оператор попытался успокоить свою сослуживицу, – и ракурсы там есть неплохие. Особенно момент швартовки.

– Сваровски, ты что, дурак? – Мишель саркастически посмотрела на своего сотрудника. – Понятно, – вывод был неутешителен, и Мишель махом опрокинула очередной фужер мартини. – А теперь – текилы, – потребовала журналистка, отодвигая пустую посудину в сторону.

– Завтра будешь умирать от головной боли, – заботливо предупредил оператор.

– Да и черт с ней, с головой, – девушка обреченно махнула рукой. – Кому она нынче нужна? Сейчас всех интересуют разные дурацкие шоу. А меня волнуют новости. Понимаешь?

– А что? Шоу тоже можно хорошо снять, – рассудительно заметил творец изображения, – особенно в