Так, признай, все это весьма забавно.

— Вряд ли в этом есть что-нибудь забавное. По-моему, нам следует быть очень осторожными.

То же самое он сказал Рэйко, а в воскресенье за ужином разговор вновь зашел о тех же самых проблемах. Питер считал, что Такео волнуется зря, впрочем, Хироко и в самом деле не стоило больше кланяться — незачем привлекать внимание к тому, что она иностранка. Но у нисей и сансей, японцев, родившихся в Америке, причин для беспокойства не было.

Эта страна уже давно стала их родиной.

После ужина Питер и Хироко вывели Лесси на прогулку и продолжили разговор.

— Дядя Так очень волнуется, — осторожно заметила Хироко, когда они уже направлялись домой. — По-моему, причиной всему — война. Мы должны постараться подать остальным хороший пример. — Те же слова Питеру уже доводилось слышать, и он вновь поразился мысли, что все японцы, рожденные в Америке, считают своим долгом доказать собственную порядочность, подтвердить, что случившееся — не их вина. Но тем не менее всех японцев считали врагами, где бы они ни родились. Несправедливость больно ранила. Для Хироко с ее японским гражданством это было даже опасно. Питеру не хотелось, чтобы она возвращалась в колледж. Возбуждение студенток росло, их братья и приятели отправились воевать, и однокурсницы постепенно переполнялись ненавистью к Хироко.

— Я не хочу, чтобы ты возвращалась, это может быть опасно, — решительно заявил Питер перед отъездом Хироко.

Он заботился о ней, и Хироко с удивлением видела тревогу на его лице.

— Они же только девушки, — улыбнулась Хироко. Они не могли ей навредить — разве что оскорбить.

— Подумай как следует, Хироко. Тебе незачем возвращаться.

— Вы напрасно беспокоитесь, — вновь улыбнулась она. — Я ничуть не слабее дяди Така. — Она была молода и беспомощна, однако не хотела опозорить отца, бросив учебу.

— Помню, помню — опять ты про бусидо, — поддразнил ее Питер, и Лесси залаяла где-то впереди. — Возможно, вы чересчур крепко связаны этим бусидо, мисс Такасимая.

Хироко рассмеялась. Ей было так свободно и просто, словно между ними не существовало никаких национальных различий. Их страны воевали, но это ничего не значило. Питер и Хироко оставались просто людьми.

— Печально, — тихо проговорила Хироко, — что мир не может следовать нашему примеру.

Питер согласился с ней, и они медленно вернулись к Тунака, а по пути Питер заметил, как одна из соседок гневно уставилась на них в окно. Он никак не мог сообразить, в чем дело, и решил, что женщину возмутил лай собаки. Но немного погодя понял, что случилось: японка и белый шли рядом! То, чего опасался Питер, наконец случилось. Правда, случилось уже давно, а сейчас стало более очевидным. Шагая рядом с Хироко, он удивился, каких пределов может достигнуть вражда, будут ли подвергнуты остракизму американцы, которые водят дружбу с японцами. Было трудно поверить, что девушка, с которой он недавно порвал, выражает не только свое мнение. Но даже если люди начнут преследовать его за дружбу с японцами, Питеру было все равно. Отношения с Такео значили для него слишком многое, чтобы пожертвовать ими, и Питер был готов рискнуть всем, лишь бы быть рядом с Хироко.

— О чем вы думаете, Питер-сан? — осторожно спросила она, когда они проходили мимо последнего из соседских домов. — Вы стали таким серьезным. — Английский Хироко заметно улучшился, несмотря на все проблемы и трудности.

— В эти дни люди словно обезумели. Опасно, когда народ впадает в панику. Ты должна быть осторожна — никуда не выходи одна, только с Рэйко, Таком, Кеном, или со мной. — Он улыбнулся, и Хироко рассмеялась.

— Вы защитите меня, Питер-сан.

— Только если ты будешь слушаться меня, — предупредил Питер, снова чувствуя себя мальчишкой. Они вошли в сад перед домом Танака.

— А что я должна делать? — Хироко поддразнивала его, и Питеру это нравилось.

— То, что я велю, — прошептал он, обнимая ее в дверях и быстро целуя. Здесь их никто не видел. Как и прежде, у обоих захватило дыхание, и когда они вошли в кухню, оба были слегка растрепаны.

Но Рэйко и Такео уже не сочувствовали им, как прежде, — Так напомнил только, что следует быть осторожными.

Питер понял, что он имел в виду, и ушел спустя несколько минут. Рэйко промолчала, но Хироко ощутила ее тревогу, поднимаясь в спальню Салли.

Теперь родственники Хироко в точности знали о ее отношениях с Питером — какими бы скрытными ни били влюбленные, становилось очевидно: между ними что-то изменилось, они стали ближе — особенно с тех пор, как началась война. Не признаваясь вслух. Так и Рэйко знали об этом, но не осуждали Питера, а боялись за Хироко. По тем же причинам они предложили Хироко убрать подальше все кимоно. Время было неподходящим, чтобы привлекать внимание к себе или напоминать, что она отнюдь не нисей. Хироко не стала спорить, но загрустила, убирая одежду: ее кимоно были такими красивыми, а западная одежда — такой неудобной. С незначительными исключениями Хироко считала эту одежду безобразной.

Но Салли радовалась, видя ее в западной одежде, и даже подарила Хироко на Рождество двухцветные кожаные туфли.

В этом году Рождество прошло непривычно тихо. Как обычно, Такео с Кеном сами срубили и принесли домой елку, но в остальном японцы в округе словно затаились.

День ото дня новости становились все хуже. За два дня до Рождества японцы захватили атолл Уэйк, на Рождество — Гонконг. Даже семейство Танака отмечало праздник без шума, и Такео был удивлен, когда Питер присоединился к ним. Такео дорожил его дружбой, но считал, что Питер осложняет себе жизнь. В последние две недели даже в университете Такео держался на расстоянии от Питера — для блага последнего.

— Пусть лучше тебя пореже видят с нами, — заявил Так днем. — Не стоит рисковать. В конце концов, люди ко всему привыкнут, а пока страсти только начинают разгораться. — Но дело было не только в нем, и Так понимал это. Питера постоянно влекло к Танака, он стремился быть рядом с Хироко. Несмотря на то что положение было напряженным и даже опасным для Питера, Такео верил в его искренность и любовь.

Вечером на Рождество, когда все уже собрались спать, Питер надел на палец Хироко крошечное серебряное кольцо — маленькую безделушку, а подарил он Хироко чудесную шелковую шаль, несколько старинных томиков японской поэзии и даже сам написал хайку. Колечко он подарил ей как символ того, чем они владели сейчас и надеялись когда-нибудь разделить во всей полноте — на узком ободке соединялись два, сердечка. Эту вещицу викторианской эпохи Питер обнаружил в антикварной лавке и надеялся, что никто не заметит ее на руке Хироко.

— Вы так добры ко мне, Питер-сан, — дрожащим голосом произнесла она, а Питер поцеловал ей пальцы.

— Незачем больше так называть меня. Такео прав.

Хироко лишилась кимоно, возможности кланяться ему, а теперь не должна была выражать Питеру уважение, но она не спорила.

— Почему все так боятся одежды и слов, даже маленьких девочек?

Днем Хироко и Тами были в магазине, и кто-то отпустил им вслед грязное ругательство. Они с Тами поспешили прочь.

Подруга Рэйко рассказала, что в магазине дальше по улице, где к японцам всегда относились дружелюбно, на этот раз их отказались обслужить.

— Мы же американцы, мы не япошки, — повторяла Тами, борясь со слезами, пока они с Хироко спешили домой. Она просила девушку объяснить, в чем дело, и впервые Хироко не нашлась с ответом. Она была потрясена оскорблением, нанесенным ребенку, и пылала от гнева.

— Все дело в том; что и ты и я — японки, — попыталась успокоить девочку Хироко, но объяснение вышло неудачным.

Она и сама была почти ребенком, а не солдатом.

— Пока еще люди слишком напуганы, но потом, когда случившееся станет забываться, все постепенно уладится. А тем временем ты должна быть благоразумна и осторожна, — наставлял Хироко Питер.