— Именно это я и имела в виду, — язвительным тоном отозвалась она.

Я рад был слышать в ее голосе эти нотки. Именно такой настрой мне сейчас и был нужен.

— Ты не передашь полотенце?

— Вылези и сам возьми.

— Злыдня, — проворчал я.

Воды успело набраться довольно много. Я стоял в ней и смотрел на неровные швы между плитками под лейкой душа. Пальцы у меня сморщились, волосы на ногах слиплись и превратились в мокрые стрелы, указывающие на ступни.

— Сэм? — спросила Грейс. — Считаешь, Коул прав насчет противоядия? Ну, что менингит действует, если заразиться им в волчьем обличье? Думаешь, мне стоит попробовать?

Это был слишком трудный вопрос, особенно после вечера, проведенного с Беком. Да, я хотел, чтобы она исцелилась. Но доказательства в лице меня самого мне было недостаточно. Судьба, постигшая Джека, пугала меня; нужно было что-то, снижающее вероятность подобного исхода. Я сам в свое время рискнул всем, но теперь, когда речь шла о Грейс, мне не хотелось, чтобы она поступала точно так же. Но как тогда ей вернуться к нормальной жизни?

— Не знаю. Мне нужно больше информации. Эти слова прозвучали официально, как будто я разговаривал с Кенигом. «Я собираю дополнительные данные».

— Ну, то есть до осени все равно нет смысла об этом думать, — сказала она. — Просто я хотела узнать, чувствуешь ли ты себя исцелившимся.

Я не знал, что ей ответить. Я не чувствовал себя исцелившимся. Только, как сказал Коул, почти исцелившимся. Как инвалид войны, страдающий от фантомной боли. Я все еще ощущал себя тем волком, которым был когда-то: он чутко дремал в моих клетках, готовый в любой миг вырваться на волю, подстегнутый погодой, всплеском адреналина или инъекцией. Я не знал, реальность это или игра моего воображения. И не знал, буду ли когда-нибудь чувствовать себя в своем человеческом теле уверенно, начну ли воспринимать его как данность.

— Выглядишь ты исцелившимся, — заметила Грейс.

В щелке между шторкой и стеной появилось ее лицо. Она ухмыльнулась, и я завопил. Грейс протянула руку и выдернула затычку.

— Боюсь, — сказала она, отдергивая занавеску и протягивая мне полотенце, — тебе придется терпеть это до старости.

Я стоял столбом, весь мокрый, чувствуя себя до крайности нелепо. Грейс с вызывающей улыбкой стояла напротив. Не оставалось ничего иного, кроме как преодолеть неловкость. Вместо того чтобы забрать у нее полотенце, я мокрыми пальцами взял ее за подбородок и поцеловал. Вода с волос бежала по щекам и попадала на губы. Ее футболка почти промокла, но она, похоже, не имела ничего против. Перспектива подобной старости меня порадовала.

— Надеюсь, ты можешь мне твердо это обещать, — произнес я галантно.

Грейс прямо как была, в носках, забралась в душ и прижалась к моей мокрой груди.

— Я тебе это гарантирую.

В дверь предбанника негромко постучали. Перебравшись через сапоги, совок и пакет с птичьим кормом, я открыла.

В черном прямоугольнике дверного проема стоял Коул Сен-Клер, засунув руки в карманы.

— Не хочешь пригласить меня внутрь? — спросил он.

Когда в воскресенье вечером мы с Рейчел подъехали к дому моих родителей, уже успело основательно стемнеть. Рейчел в силу некоторых разногласий с дорожной полицией по поводу стиля ее вождения осталась без водительских прав, поэтому мне пришлось за ней заехать. В качестве приветствия она продемонстрировала украшенную бисером сумочку со смайликом на боку и на мгновение сверкнула в темноте зубами. Наверное, думала я, подъезжая к дому родителей, это темнота виновата в том, что меня не оставляет чувство нереальности происходящего. Потому что в свете фонаря на крыльце, который освещал лишь фасад дома да угол подъездной дорожки, все выглядело в точности так же, как в ночь моего бегства.

Я остановилась рядом с машиной, купленной на деньги, которые выплатила мне страховая компания за мою предыдущую машину, — мне вдруг ни с того ни с сего вспомнилась еще одна ночь, та самая, когда на капот моего «бронко» приземлился олень и я прощалась с Сэмом навсегда, думая, что никогда больше не увижу его. Казалось, это было одно временно миллион ночей и всего несколько часов назад. Эта ночь была началом и концом всего.

На соседнем сиденье Рейчел порылась в своей бисерной сумочке и извлекла оттуда клубничный блеск для губ. Со свирепой решимостью нанеся на губы два слоя фруктовой брони, она бросила тюбик обратно. Мы двинулись к двери, сестры по оружию, чьим единственным боевым кличем был шорох подошв по асфальтированной дорожке. Ключей у меня не было, поэтому пришлось постучаться.

Теперь, когда я стояла на крыльце, мне страшно не хотелось проходить через все это.

Рейчел взглянула на меня.

— Ты мне как любимая старшая сестра. Смешно, мы ведь с тобой одного возраста, — сказала она.

Я была польщена, но все же ответила:

— Рейчел, ты что-то такое странное говоришь.

Мы хором рассмеялись, но смех вышел какой-то неуверенный, практически беззвучный.

Рейчел уткнулась губами в рукав; в желтом свете окруженного мотыльками фонаря я заметила свидетельство того, что она делала так уже не в первый раз, — небольшую коллекцию поцелуев на манжете.

Я стояла и думала, что скажу. Пыталась угадать, кто откроет дверь. Было без малого девять вечера. Может, ее вообще никто не откроет. Может…

Дверь открыл папа. Не успел он отреагировать на то, что это я, как из комнаты послышался мамин крик:

— Смотри, чтобы котенок не удрал!

Пока папа таращился сначала на Рейчел, потом на меня, из-за угла подкралась полосатая кошка размером с кролика и рванула во двор. Мне вдруг показалось, что меня предали. У них пропала единственная дочь, а они взамен завели котенка? Эту мысль я и высказала вслух первым делом.

— Вы завели кошку?

Мое появление настолько потрясло отца, что он ответил честно:

— Маме было одиноко.

— Ну конечно, кошки такие нетребовательные.

Ответ я дала не самый теплый, ну так и реплика, на которую я отвечала, тоже не была образцом теплоты. Я-то ожидала увидеть на его лице какой-то отпечаток страданий по поводу моего отсутствия, но он выглядел в точности так же, как и всегда. Мой отец занимался продажей дорогой недвижимости и выглядел как человек, который занимается продажей дорогой недвижимости. У него была аккуратная стрижка в стиле 80-х и улыбка, побуждающая раскошелиться. Не знаю, что я ожидала увидеть. Налитые кровью глаза, мешки под глазами, постаревшее на десять лет лицо, потерю или, наоборот, прибавку в весе — хоть какое-