оружие, оглянулся.

Он надеялся, что Светлана уже успела перемахнуть холм и отойти на безопасное расстояние. Но ошибся. Девушка не добежала до вершины метров десять. Вздрагивая всем телом, она стояла на четвереньках, а изо рта у нее шла пена.

«Неужели ее ранили?» – с беспокойством подумал Константин и, сделав несколько выстрелов для прикрытия, бросился к девушке.

Но, подбежав ближе, он понял, что заблуждался: на Светлане не было ни царапины.

У нее началась ломка. Константин со злостью всадил пулю в лоб рванувшемуся на холм боевику и, подхватив девушку, бросился вверх. Через несколько секунд он был уже на вершине.

Снова увидев вертолеты, он уже знал, как поступит дальше.

– Прости, родная, – прошептал Константин и, приставив пистолет к виску Светланы, уверенно двинулся вперед.

Его заметили почти сразу. Лица стоявших у вертолетов людей выражали недоумение и растерянность. Их состоянию можно было только посочувствовать – они никак не могли понять, откуда на полигоне взялся этот безумный маньяк, да еще с заложницей в придачу? Один из охранников попытался выхватить оружие, но тут же над его головой просвистела пуля. После такого веского аргумента слишком инициативный воин успокоился.

– Всем оставаться на местах! – заорал Константин. – Иначе я ее пристрелю!

Для пущей убедительности он вытащил из кармана гранату и продемонстрировал ее.

«Преимущество пока на моей стороне, – думал Панфилов, таща Светлану к вертолету с надписью «МЧС» на борту. – Но еще несколько мгновений, и они придут в себя. И тогда мне несдобровать. У меня есть всего тридцать секунд, максимум минута…»

В душе он ругал себя за непоследовательность и за неоправданный риск. Панфилов не мог контролировать кабину вертолета, держа генералов под прицелом. А ведь там, по его мнению, должен был находиться по меньше мере один пилот. Да и боевики Романова, чего доброго, могли проявить излишнюю инициативу и, вопреки логике, сунуться на взлетно-посадочную площадку.

Однако Константину повезло и на этот раз. Он вплотную подобрался к вертолету и с удовлетворением отметил, что офицеры четко следуют его инструкциям, то есть стоят на месте как вкопанные.

«Вот что значит военные!» – мысленно усмехнулся Панфилов и, потрясая пистолетом, скомандовал:

– Выйти из кабины с поднятыми руками!

Вертолетчик оказался таким же благоразумным, как и его начальство. Без лишней суеты он выполнил приказ. Видимо, почувствовал, что этот сумасшедший способен не только начать стрелять, но и, чего доброго, взорвать вертолет.

– Всем лечь на землю!

Этой команде также подчинились все, без исключения.

Не отпуская девушку, Константин взобрался на ступеньку и вновь выстрелил в воздух. Он не тешил себя иллюзиями, что его заложники будут лежать на земле до скончания века. Как только он взлетит, они немедленно предпримут решительные действия.

Панфилов затолкал Светлану в кабину и запустил двигатель. Винт заработал, начав медленно набирать обороты. Лопасти, вращаясь все быстрее, слились в сверкающий круг.

Вертолет, вздрогнув, оторвался от земли и взмыл в воздух. Радуясь своему успеху, словно ребенок, Константин не смог удержаться, чтобы не отпраздновать победу.

Он приоткрыл люк, сорвал чеку и бросил гранату туда, где, по его расчетам, должны были находиться боевики Романова…

По небу плыли темные тяжелые тучи, гонимые сырым пронизывающим ветром.

Люди, идущие по тротуару, спешно раскрывали зонтики, кутались в плащи и с недоверием поглядывали вверх, как бы спрашивая: так намечается там дождь или нет?

Несмотря на то что термометр показывал семнадцать градусов выше нуля, всем было ясно – лето подошло к концу. По утрам Белокаменную окутывала туманная пелена, отчего деревья, которые еще пару недель назад были зелеными, вдруг резко, за несколько ночей, пожелтели и осыпались. Приближение осени особенно чувствовалось в парке.

Палые листья, ржавые и затоптанные, лежали между опустевшими скамейками. На аллейках больше не играли дети, и только влюбленные парочки, не обращая внимания на испортившуюся погоду, бродили по мокрому асфальту.

Панфилов посмотрел на часы и прикинул, что с минуты на минуту должен появиться генерал Фалунчук. После нескольких часов напряженного марафона, а если выражаться точнее, бега с препятствиями, Константин был настолько измотан морально и физически, что даже не сумел толком объяснить генералу, что с ним произошло и каким образом он вместе со Светланой Клебаничевой оказался на подмосковном аэродроме. И не просто оказался, а прилетел туда на угнанном вертолете.

Светлана была в таком состоянии, что ее пришлось сразу же отправить в больницу, а Панфилова Фалунчук отвез на конспиративную квартиру ФСБ, приказав выспаться как следует и отдохнуть.

«Слава богу, что Фалунчук не задавал пока никаких вопросов, – усмехнулся Панфилов. – После этой сумасшедшей командировочки и тесного общения с подопечными отца Василия мне, пожалуй, необходим краткосрочный отпуск».

Несколько часов крепкого сна позволили Константину прийти в себя. Теперь он был в состоянии рассказать генералу о своих злоключениях.

«Только что-то Валерий Андреевич задерживается, – Панфилов покосился на черный аппарат, стоящий на столе. – Может, позвонить ему?.. Хотя, наверное, не стоит. Фалунчук – человек слова, и если обещал прийти ровно в пять, значит, так и будет».

И, как бы в подтверждение его мыслей, в дверь позвонили.

На всякий случай Константин снял «кольт» с предохранителя и осторожно прошел в прихожую. Заглянув в «глазок» и убедившись, что на лестничной площадке стоит не кто иной, как генерал Фалунчук, он отпер дверь.

Валерий Андреевич молча переступил порог, молча снял промокший плащ и, отряхнув его, повесил на вешалку. И лишь после этого протянул Константину руку.

– Еще раз здравствуй, Жиган, – мрачно изрек он, полоснув по лицу Константина недовольным взглядом.

Панфилов, отвечая на рукопожатие, коротко спросил:

– Что, Валерий Андреевич, неприятности?

– Еще бы!

– Из-за меня?

– Ну, не преувеличивай собственную значимость, – буркнул генерал, проходя в комнату.

На ходу он вытащил из кармана пачку «Мальборо», сунул в рот сигарету и щелкнул зажигалкой. И лишь после глубокой затяжки сел на диван. Глаза у генерала были красными, чуть припухшими, только Константин никак не мог понять отчего – от усталости или от гнева.

– Сегодня чечены сбили вертолет над грозненской площадью Минутка. Заживо сгорели заместитель начальника Главного оперативного управления Генштаба, замначальника Главного управления кадров, восемь полковников-генштабистов и три члена экипажа. Некоторых из офицеров я знал лично…

– Мои соболезнования, генерал.

– Ладно, тех ребят уж не воскресить, вернемся к живым. – Генерал помолчал, словно решая, как продолжить разговор, а потом рубанул: – Там вертолет, здесь вертолет! Ну, Жиган, наворотил ты дел! За неделю не расхлебать!

– А что, собственно, произошло?

– Нет, это ты мне объясни, каким образом тебе удалось угнать вертолет международной, с участием американцев, инспекции по утилизации ядерных отходов, а затем благополучно посадить его?!

Константин пожал плечами и уклончиво ответил:

– Но угнал-то я всего-навсего российский эмчеэсовский вертолет, а не военный.

– Ага, угони ты военный – не только я, вся Федеральная служба не отмазала бы. Пошел бы под суд…