заключительного. Когда Даниель два дня назад приступил к работе в его лаборатории, нужные тигли, реторты и прочая стояли на столе. Здесь же были и все ингредиенты. Все, за исключением последнего и самого главного.

Даниель вынимает из кармана деревянную коробочку, ставит её Исааку на колени и открывает. Внутри закупоренный стеклянный пузырёк с алой жидкостью и бумажный пакетик, вроде синфии, не больше Даниелева ногтя. Даниель очень осторожно его разворачивает. В пакетике золотая пыль — остатки кольца, которое Даниель вчера расплавил, чтобы сделать поддельную гинею. Половину гинеи разрезали на кусочки; они сейчас у мистера Тредера в рукаве. Вторую половину Даниель долго и нудно тёр напильником, пока не источил всю, а пыль сложил в бумажный пакет. Частички такие маленькие, что их без микроскопа не различить. Это значит также, что у них огромная площадь поверхности, и в вещество легко проникнуть любой внешней субстанции. Сейчас эта субстанция воздух, и ничего вроде бы не происходит. Но пришло время осуществить последний шаг, то есть высыпать золотую пыль в совершенно другую субстанцию, куда более химически активную.

Даниель берёт пузырёк, вытаскивает пробку и, не останавливаясь, высыпает внутрь порошок Соломонова золота. Он большими пальцами вдавливает пробку на место и встряхивает пузырёк.

Всю внутренность портшеза пронизывается оранжево-алое сияние. Даниель видит, что свет пробивается сквозь его ладони. Однако тепла нет; это подобно kaltes feuer, холодному свечению фосфора.

Даниель прячет пузырёк под полу Исаакова камзола, чтобы свет не бил в окно портшеза, потом с опаской вытаскивает пробку. Вещество в пузырьке клубится и вспыхивает, словно грозовые облака. Ноздрей касается запах, которого Даниель не может определить, но знает, что обонял его раньше. Запах рождает сильнейшее желание поднести жидкость к губам и выпить. Даниель перебарывает себя и задумывается, как дать её Исааку. Вводить надо через рот, так написано в рецепте. Но как заставить мёртвого пить? В записках Гука упоминалась лопаточка. Встряхивая пузырёк, Даниель видит, что магма стала густой, как овсянка — она застывает. Ещё немного, и она затвердеет, тогда всё пропало. Даниель хватает единственный предмет, сколько-нибудь похожий на лопаточку — ключ от Исаакова замка. Как ложкой, он достаёт ключом комок вещества размером с фалангу своего мизинца и заносит Исааку в рот. Переворачивает ключ и вытирает его об Исааков язык.

Даниель смотрит в окно: не заметил ли кто свет. Однако все заняты ритуалом, происходящим на столе. Мистер Тредер положил на одну чашу огромных барочных весов гинеи, на другую — доставленную из аббатства гирьку.

Даниель зачёрпывает ещё. Пузырёк уже наполовину пуст. Вещество продолжает густеть, но пока отделяется. По счастью, к себе оно липнет сильнее, чем ко всему остальному, примерно как ртуть: не оставляет мокрых следов, не пристаёт к ключу и стенкам пузырька. В последний приём Даниель выбирает его из пузырька всё, ключ выходит изо рта у Исаака чистым. Сияние погасло. Даниель решается дрожащей рукой взять Исаака за подбородок и оттянуть челюсть, чтобы заглянуть в рот. Он потрясён: вещества нет, словно никогда и не было. Оно впиталось в Исаакову плоть: вегетативный дух, или что уж там содержалось в составе, пронизал инертную материю трупа.

— Я нашёл, что эти монеты имеют удовлетворительный вес, — объявляет мистер Тредер, — посему предлагаю обратиться к нашим добрым друзьям, гильдии златокузнецов, с просьбой осуществить пробирный анализ.

Говоря, он смотрит в сторону Даниеля.

— Гильдия златокузнецов готова провести анализ, — объявляет старшина присяжных. — Плавщиком будет мистер Уильям Хам.

Уильям выходит вперёд и обращается к мистеру Тредеру:

— Мне потребуется честный образец металла весом двенадцать гран, с вашего позволения, сэр.

— Коллегия представителей Сити оказала мне честь избрать меня взвешивателем, — с готовностью отзывается мистер Тредер. — Я предлагаю согласно обычаю отрезать от нескольких монет по кусочку общим весом двенадцать гран.

— Гильдия златокузнецов согласна, — говорит плавщик.

— Тогда давайте смешаем гинеи из синфий, чтобы получить честный образец, — говорит взвешиватель.

Все гинеи со стола золотой лавиной смахивают в ковчег. Под внимательными взглядами двадцати трёх присяжных (и Даниеля, который отошёл от портшеза и приблизился к столу, чтобы посмотреть), один из представителей Сити тщательно перемешивает гинеи рукой. Он занимается этим довольно долго, потом отводит взгляд, демонстрирует собравшимся пустую ладонь, запускает её в ковчег, вытаскивает одну гинею и кладёт на стол перед взвешивателем.

Одиннадцать представителей Сити делают то же самое. Теперь перед мистером Тредером выложены в ряд двенадцать случайно выбранных гиней.

Когда его вытаскивают из двора, он с изумлением видит, что решётку опустили, отрезав Ньюгейт- стрит от Холборна. Слышно, как по ту сторону бушует толпа, но от Джека её загораживает кавалерийский эскадрон, выстроившийся перед решёткой, как для атаки.

Джекова личная церемониальная волокуша вползает на улицу; он смотрит назад, то есть в сердце старого Лондона. По идее он должен видеть всю Ньюгейт-стрит и Чипсайд до Биржи, на мили, но видит только ещё солдат. Эскадроны выезжают из Феникс-корта справа и с территории больницы Христа слева, строятся в широкой части улицы. Очень странно.

Воздух странно давит на голову. Из-за шума толпы трудно угадать почему, потом Джек вспоминает: каждый колокол в Лондоне приглушенно гудит, возвещая о процессии висельников.

Первый отрезок трёхмильного пути короткий: меньше сотни ярдов от решётки Ньюгейта до церкви Гроба Господня. Караван преодолевает их минут за двадцать. Джек уже готов поверить, что путь будет не таким трудным, как гласит популярная легенда. Ему помнится, что раньше толпы были многолюдней и необузданней. Но он последний раз смотрел на процессию висельников ещё до Великой чумы, а детским глазам всё видится больше.

Тем не менее у него вдоволь времени, чтобы избавиться от верёвки, которой связал ему локти Джек Кетч. Узел с самого начала свободный, и его несложно стянуть, упирая в грубые доски. Джек уже собирается бросить верёвку в толпу, потом решает, что она ещё пригодится. Он много плавал по морям и умеет вязать узлы. Быстрее, чем толпа успевает выкрикнуть «Джек Шафто!», он завязывает булинь и продевает в него ступню. Узел цепляет за каблук, получается стремя. Запустив руку в панталоны, Джек в несколько малопочтенных движений пропускает верёвку вдоль ноги, под штаниной. Затем протаскивает её под рубашкой. Снова в ход идут моряцкие навыки: Джек несколько раз обматывает верёвку вокруг петли и закрепляет.

Он не может посмотреть вперёд, но знает, что они у церкви Гроба Господня, потому что колокол гудит очень громко, и к гулу присоединился знакомый, но неприятный звук. Звонарь вновь завёл свою монотонную мелодию. С ним подкрепление: викарий и различные церковные прислужники и прихлебатели. Джек сварливо думает, что большинство из них согласилось участвовать в церемонии с единственной целью — посмотреть на процессию висельников из первых рядов.