восточной Англии, плюс-минус многое множество.

Служба идёт своим чередом, включая приличествующие случаю чтения из Ветхого и Нового Завета. Ординарий заранее отметил нужные места закладками. В Ветхом Завете это грубая чёрная лента; сам отрывок, в христианской службе, имеет одну-единственную цель — показать, как худо бы нам пришлось, останься мы иудеями. Дочитав его, ординарий берёт пальцами три дюйма, то есть примерно пятьдесят фунтов страниц и переворачивает их, пропуская кучу полоумных пророков и занудных псалмов и оказываясь точняком в Новом Завете. Ещё чуть-чуть, и он на странице, отмеченной самой непристойно-яркой закладкой, какую Джек когда-либо видел: широкой полосой жёлтого шёлка с золотым медальоном на конце. Ординарий зажимает медальон в руке, вынимает ленту из Библии, аккуратно складывает и убирает к себе в карман. В продолжение всего процесса его взгляд устремлён на Джека.

Джек понимает, что получил знак.

Ординарий читает. Это не один длинный отрывок, а череда выхваченных кусков — для тех, кому трудно сосредоточиться и мало осталось жить.

— «После сих слов, дней через восемь, взяв Петра, Иоанна и Иакова, взошел Он на гору помолиться. И когда молился, вид лица Его изменился, и одежда Его сделалась белою, блистающею». Лука, 9, 28-29. «Случилось, что когда они были в пути, некто сказал Ему: Господи! я пойду за Тобою, куда бы Ты ни пошел. Иисус сказал ему: лисицы имеют норы, и птицы небесные — гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где преклонить голову». Лука, 9, 57-58. «На это сказал Иисус: некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым. По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо. Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем». Лука, 10, 30-34. «Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его. Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его». Лука, 16, 19-23.

— Чёрт побери, ну и писучий был этот ваш Лука! — говорит Джек.

Ординарий перестаёт читать и смотрит на Джека поверх очков.

Подкупить ординария — ритуал, освящённый временем, почти как Евхаристия; тут нет решительно ничего странного. Однако жёлтый шёлк, золото — своего рода подпись того, кто совершил подкуп.

— Ваше преподобие, не могли бы вы прочесть из Ветхого Завета ещё раз?

— Простите?

— Прочитайте отрывок ещё раз. Считайте это частью тех обязанностей, за которые вам заплачено.

Ординарий шумно листает страницы, возвращаясь в самое начало фолианта. Другие смертники ёрзают, переговариваются, некоторые даже гремят цепями. Вздёрнуть человека на виселицу ещё куда ни шло; но заставить его дважды выслушивать ветхозаветное чтение не просто необычно, а жестоко.

«И познал Каин жену свою; и она зачала и родила Еноха, — бубнит ординарий. — И построил он город; и назвал город по имени сына своего: Енох».

Дальше ещё на четверть часа о том, как мужи познают жён, становятся отцами и живут сотни и сотни лет. Где-то здесь Джек потерял нить при первом чтении отрывка. Сказать по правде, он снова отвлекается примерно на словах «Каинан родил Малелеила», но опять начинает слушать, когда имя Еноха звучит во второй раз: «Енох жил шестьдесят пять лет и родил Мафусаила. И ходил Енох пред Богом, по рождении Мафусаила, триста лет и родил сынов и дочерей. Всех же дней Еноха было триста шестьдесят пять лет. И ходил Енох пред Богом; и не стало его, потому что Бог взял его. Бытие, глава пятая». Ординарий тяжело вздыхает; он жаждет вина Господня, ибо читал долго и глотка его пересохла, яко земля безводная, аминь.

— Как, чёрт возьми, это понимать? «И ходил Енох пред Богом; и не стало его, потому что Бог взял его».

— Еноха перевели, — говорил ординарий.

— Ваше преподобие! Даже неграмотный бродяга вроде меня знает, что Библию перевели с другого языка, но…

— Нет, нет. Перевели с земли на небо, если говорить просто. Если богословским языком, то вознесли. Он не умер.

— Простите?

— Когда пришло время умирать, он телесно перенёсся в вечную жизнь.

— Телесно?

— Его тело не умерло, но перенеслось, — поясняет ординарий. — Можно мне продолжать службу?

— Можно, — говорит Джек. — Продолжайте.

Покуда Даниелева процессия собиралась в клуатре Вестминстерского аббатства, в другие более или менее древние и величественные лондонские здания стекались другие люди. Они прибыли в Вестминстерский дворец на лодках, пешком или в золочёных экипажах и теперь стоят перед Звёздной палатой, словно батальоны в ожидании битвы. Сравнение вполне оправданно. Испытание ковчега проводится с такой помпой потому лишь, что это — жестокая схватка. По сути — поножовщина между четырьмя участниками: монархом (его представляют лорды Тайного совета и королевский письмоводитель), казначейством (в стенах которого проводится испытание), Монетным двором (что в данном случае равнозначно имени «сэр Исаак Ньютон») и средневековой гильдией златокузнецов. Цель — добыть неоспоримые улики против сэра Исаака Ньютона, найти его безусловно виновным в государственной измене, то есть в хищении с Монетного двора, и тотчас наказать, не оставив ему ни малейшей лазейки для обжалования. Кара может варьировать от вечного позора и поношения до отсечения правой руки (обычная мера в отношении бесчестных монетчиков) и даже до того, что вскорости предстоит Джеку Шафто на Тайберне. Истцы, обвинители и дознаватели — златокузнецы, представленные здесь коллегией из двенадцати присяжных в подходящих случаю средневековых нарядах, сверкающих золотой парчой. Выбор неслучаен: золотых дел мастера издревле недолюбливают Монетный двор и с подозрением относятся к его продукции. Временами недоверие перерастает в открытую вражду. За те годы, что сэр Исаак руководит Монетным двором, вражда сделалась нормой жизни. Исаак нашёл способ урезать прибыль златокузнецов от поставок металлов Монетному двору. Те в отместку изготовили образцовые пластины такой высокой пробы, что Исааку очень трудно им соответствовать. Ибо златокузнецы и люди вроде мистера Тредера много выиграют, если Исаака удастся поймать на недобросовестности.

Пристав канцелярии выходит во двор и приглашает Даниеля со товарищи. Они вступают под своды дворца и оказываются в Звёздной палате. Когда Даниель был здесь последний раз, он сидел, привязанный, и Джеффрис мучил его забавы ради. Сегодня обстановка несколько иная. Мебель вынесли или сдвинули к стенам. Посредине настелили доски, а на них сложили платформу из кирпичей. На ней стоит печь вроде той, в которой Даниель плавил вчера кольцо. Кто-то топил её с раннего утра; сейчас она раскалена докрасна и готова к использованию.

Они проходят в боковую комнату. Здесь Мальборо, сидит во главе стола рядом с лордом- канцлером, канцлером счётной палаты, новым первым лордом казначейства — преемником Роджера — и другими членами Тайного совета. Центральное место за столом отведено человеку в белом судейском парике, баронской треуголке и чёрной мантии; по обе стороны от него писари и помощники. Это, как догадывается Даниель, королевский письмоводитель; его должность — одна из древнейших в королевстве. Он хранит печать, без который недействительны решения главы казначейства, и от имени короля