— С августа, кажись. Охраняют новых арестантов — во всяком случае, так говорят. Председатель не верит — мол, это уловка… прении… как его там.
— Прецедент.
— Точно!
— Которому нельзя потворствовать, ибо в противном случае Флит мало-помалу лишится своих древних привилегий, — сказал Даниель и переглянулся с Питером Хокстоном. Слова звучали нестерпимо пафосно, но Сатурн уверял, что должники во Флит треть времени спят, треть — пьют, курят, играют в азартные игры и прочая, а треть — ведут бессмысленные тяжбы со смотрителем.
— Председатель возглавляет Коллегию инспекторов? — спросил Даниель.
— Да, сэр.
— Его выбирают?
— Тут так просто не расскажешь, но обычно это старший из должников.
— Старшие должники управляют тюрьмой по законам, которые сами выдумали…
У женщины расширились глаза.
— Ну конечно! — Тут глаза её снова сузились. — А разве не все законы выдуманные?
Даниель пришёл от ответа в такой восторг, что заплатил за него больше, чем стоило бы.
— Вы говорите, здесь есть винный клуб?
— Да, сэр. Он собирается по понедельникам. А пивной — по вторникам. Люди пьют и называют это клубом.
— Заключённые, гости или…
— И те, и другие.
— Так что к десяти все расходятся?
Женщина не поняла, о чём Даниель говорит, и ему пришлось объяснить:
— Вроде бы в это время надзиратели просят посторонних удалиться?
— Ну и что? Клуб гуляет до часу или до двух ночи, сэр, а потом все расходятся по комнатам и пьют до рассвета.
Даниель придвинул ей ещё монетку, мысленно коря себя за тупость. Флит называют самым большим лондонским борделем, а как бы такое могло быть, если бы всех действительно выгоняли в десять?
— Какой клуб более шумный — винный или пивной?
— Шумный? Винный сперва шумный, потом тихий. Пивной — наоборот, ежели вы меня понимаете…
— А солдаты выпивают вместе со всеми? — Даниель кивнул на палатки.
— Бывает, заглянут тишком, пропустить по кружечке, — отвечала женщина, — но у нас с ними когда как, ежели вы меня понимаете…
— Из-за тяжбы, которую ведёт председатель.
— Да. Да. Верно говорите.
— Как же они спят у себя в палатках, когда в трактире шумят?
— Так и не спят. Во Флитской тюрьме вообще спать трудно, для тех, кто любит поспать, ежели вы меня понимаете.
— Отлично понимаю, мэм. — Даниель придвинул ей последнюю монетку. — Вот, купите себе ваты, чтобы затыкать уши.
— Спасибо за доброту, сэр, — сказала она, пятясь. — Надеюсь увидеть вас вечером в понедельник или во вторник, как вам будет угодно.
— Если это окажется ещё легче, — сказал Даниель Сатурну, — я почувствую себя немного обманутым.
— Не вижу ничего лёгкого! Вы видели замки на темницах?
— Это будет не сложнее, чем закатить пирушку, — отвечал Даниель. — А теперь идёмте — если, конечно, надзиратели нас выпустят! — и поищем жильё на Флит-лейн.
Сатурн помрачнел больше обычного.
— Вам не нравится моя мысль?
— Она не хуже всего остального, что вы удумали за последнее время, — сказал Питер Хокстон, эсквайр.
— Надо ли понимать, что вы пытаетесь выражаться дипломатично?
— Уж как умею. Если вы искали дипломата, вам не следовало идти за ним в Хокли.
— Кстати, раз уж мы говорим без обиняков, — сказал Даниель. — Мне известно, что адские машины для Джека делали вы.
— У меня были мысли, — выговорил Питер Хокстон, каменея и багровея.
— Я подозревал, но в июле, когда вы мастерски изготовили ловушку для Жекса, всё стало более чем очевидно.
Теперь Питер Хокстон начал вдыхать и на протяжении следующих примерно сорока пяти секунд вобрал в лёгкие несколько бочонков воздуха; его грудная клетка расширялась и расширялась — ещё немного, и она упёрлась бы в дома с одной стороны улицы и стену с другой, круша кладку. Однако наконец он достиг своего предела и свистящим ураганом выпустил воздух.
— У меня были мысли, — повторил Питер Хокстон, как будто первый раз только примерялся к фразе. — Некоторые, так сказать, сомнения.
— Знаю.
— Спасибо, — проговорил Сатурн, лаская губами слово. — Спасибо, что не отправили меня в тюрягу без разговоров.
— Никто не погиб, — заметил Даниель. — Взрывы не повторялись.
— Я отчасти потому и стал вас разыскивать, тогда, в самом начале, что…
— Хотели проследить за мной и моим расследованием?
— Не без этого, конечно, но и…
— Вы сожалели о том, что чуть меня не убили.
— Да, точно! Вы читаете мои мысли!
— Я читаю ваше лицо и поведение, как и положено духовнику. Что вы знаете касательно ковчега?
— Я его открыл. Джек вынул оттуда одно, положил другое.
— Что Джек туда положил? Были они из чистого золота? Или с примесью низких металлов?
Сатурн пожал плечами.
— Я иногда покупаю золото для часов, однако больше ничего о нём не знаю.
После этого Даниель молчал так долго, что Сатурн прошёл все последовательные стадии досады, тревоги и меланхолии. Он поднял голову и посмотрел на Флитскую тюрьму.
— Так мне пойти подыскать себе камеру или…
— Изготовителям адских машин здесь не место. Вы заскучаете в обществе должников и сопьётесь.
Даниель поднялся на ноги и вылил в рот остатки холодного кофе (его и принесли-то чуть тёплым, а за время разговоров он остыл окончательно).
— Так вот, насчёт жилья. Сложности в моей жизни начались после того, как король Англии взорвал мой дом и убил моего отца. Чтобы всё снова стало просто, мне, возможно, тоже придётся взорвать дом. В таком случае будет нужен человек с вашими умениями.
Сатурн наконец встал.
— По крайней мере это интереснее, чем наши прежние занятия. Так что я с вами.
На торги выставляется: мистер Чарльз Уайт, эсквайр.
И знати, и простонародью равно ведомо, что когда граф О*** (известный в некоторых кругах под
