них окликали его по имени, другие принялись стрелять, не дожидаясь приказания. И бедный Беннет пал от первого же выстрела. Тут Дик очнулся.

– Вперед! – крикнул он. – Стреляйте, ребята, и не высовывайтесь из кустов! Англия и Йорк!

Но в это мгновение в ночной тишине внезапно раздался стук множества копыт, приближавшийся с невероятной быстротой и становившийся все громче. Рога трубили в ответ на призыв Хэтча.

– Все сюда! – вскричал Дик. – Скорей ко мне, если вы дорожите жизнью!

Но его пешие воины, рассчитывавшие на быстрый успех, были застигнуты врасплох; они бросились бежать и исчезли в лесу. И когда первые всадники кинулись в атаку, им удалось заколоть лишь нескольких отставших; большая же часть отряда Дика просто растаяла.

Дик стоял, с горечью глядя на последствия своей опрометчивой и неблагоразумной отваги. Сэр Дэниэл заметил его костер. Он двинулся к нему со своими главными силами, чтобы атаковать преследователей или обрушиться на них с тыла, если они отважатся напасть на лагерь. Он действовал, как опытный предводитель. Дик же вел себя, как пылкий мальчик. И вот у молодого рыцаря не осталось никого, кроме возлюбленной, крепко державшей его за руку. А все его воины и кони затерялись в темном лесу, точно булавки в сене. «Да поможет мне бог! – подумал он. – Хорошо, что меня посвятили в рыцари за утреннюю битву, ибо эта битва делает мне мало чести».

И, держа Джоанну за руку, он бросился бежать.

Теперь ночную тишину нарушали крики тэнстоллских воинов, мчавшихся во все стороны, разыскивая беглецов. Дик продирался через кусты и бежал вперед, словно олень. Все открытые места были залиты серебристым лунным светом, и от этого в лесной чаще казалось еще темнее. Побежденные разбежались по всему лесу и увели за собой преследователей, Дик и Джоанна спрятались в густой чаще и остановились, прислушиваясь к голосам преследующих, понемногу затихавшим в отдалении.

– Если бы я оставил резерв, – горько воскликнул Дик, – я бы еще мог поправить дело! Да, жизнь учит нас! В следующий раз я буду умнее, клянусь распятием!

– Не все ли равно, Дик, – сказала Джоанна, – раз мы снова вместе.

Он взглянул на нее. Опять, как в былое время, она была Джоном Мэтчемом, одетым по-мужски. Но теперь он знал, что это девушка. Она улыбалась ему, сияющая любовью, и сердце его наполнил восторг.

– Любимая, – сказал он, – если ты прощаешь все мои ошибки, стоит ли мне горевать? Пойдем прямо в Холивуд; там находится твой опекун и мой добрый друг, лорд Фоксгэм. Там мы обвенчаемся. И не все ли равно, беден я или богат, прославлен или неизвестен? Любовь моя, сегодня я посвящен в рыцари. Знаменитые люди возвысили меня за храбрость. Я уже считал себя самым лучшим воином во всей Англии. И вот я сначала лишился благосклонности вельможи, а затем был разбит в бою и потерял всех своих солдат. Какое падение для тщеславного человека! Но, дорогая, я не горюю. Если ты любишь меня, если ты согласна обвенчаться со мной, я готов сложить с себя рыцарское звание и нисколько не буду жалеть об этом.

– Мой Дик! – вскричала она. – Неужели тебя посвятили в рыцари?

– О дорогая, теперь ты миледи! – нежно ответил он. – Вернее, завтра утром ты станешь миледи. Хочешь?

– Хочу, Дик, хочу от всего сердца! – ответила она.

– Э, сэр, а мне казалось, что вы собирались стать монахом!

– Алисия! – вскричала Джоанна.

– Да, это я, – ответила, приближаясь, юная леди. – Я Алисия, которую вы бросили, считая мертвой, но которую нашел твой укротитель львов, вернул к жизни и за которой он, по правде сказать, ухаживал, если хочешь знать!

– Я не верю этому! – вскричала Джоанна. – Дик!

– «Дик»! – передразнила Алисия. – Конечно, Дик!.. Э, прекрасный сэр, как вам не стыдно покидать несчастных девиц в беде! – продолжала она, повернувшись к молодому рыцарю. – Вы рассаживаете их под дубами и уходите. Видно, правду говорят, что век рыцарства умер.

– Сударыня, – в отчаянии вскричал Дик, – клянусь своей душой, я совершенно позабыл о вас! Сударыня, постарайтесь простить меня! Вы видите, я только что нашел Джоанну!

– Я и не думала, что вы бросили меня намеренно. – возразила она. – Но все равно, я жестоко отомщу. Я выдам одну тайну леди Шелтон... вернее – будущей леди Шелтон, – прибавила она, делая реверанс. – Джоанна, – продолжала она, – клянусь душой, я верю, что твой возлюбленный отважен в сражении, но... позволь мне сказать все: он самый мягкосердечный простак в Англии. Иди, можешь наслаждаться им! А сейчас, глупые дети, сперва поцелуйте меня каждый по очереди – это принесет вам счастье, а потом целуйте друг друга ровно одну минуту по часам и ни одной секунды больше. А затем мы все втроем отправимся в Холивуд и пойдем как можно быстрее, потому что эти леса полны опасностей и холода.

– Но неужели мой Дик ухаживал за тобой? – спросила Джоанна, прижимаясь к своему возлюбленному.

– Нет, глупая девочка, – ответила Алисия, – это я ухаживала за ним. Я предложила ему жениться на мне, но он посоветовал мне выйти замуж за кого-нибудь другого. Так он и сказал. Словом, он не столь любезен, сколь прямодушен... А теперь, дети, будем благоразумны и пойдем вперед. Ну как, мы опять полезем через овраг или двинемся прямо в Холивуд?

– Недурно бы достать коня, – сказал Дик. – За последние дни меня так много били, что мое несчастное тело превратилось в сплошной синяк. Однако что вы мне посоветуете? Если мои воины, сторожащие коней, разбежались, услышав шум битвы, мы только даром пройдемся. Прямым путем до Холивуда всего три мили. Колокол еще не пробил и девяти часов, снег тверд, луна ярко светит. Не отправиться ли нам пешком?

– Решено! – вскричала Алисия.

А Джоанна только крепче прижалась к руке Дика.

Они пошли через оголенные рощи, по тропинкам, засыпанным снегом, под бледным светом зимней луны. Дик и Джоанна держались за руки, испытывая небесное блаженство. А их легкомысленная спутница, совершенно позабыв о собственных лишениях, шла за ними и то подшучивала над их молчанием, то рисовала счастливые картины их будущей совместной жизни.

Далеко в лесу слышны были крики тэнстоллских воинов, продолжавших погоню; время от времени доносился шум голосов, раздавался лязг оружия, – видимо, стычки все еще продолжались.

Но в этих молодых людях, выросших среди военных тревог и только что избегнувших множества опасностей, нелегко было разбудить страх или жалость. Довольные тем, что шум погони удалялся, они всем сердцем отдались своей радостной прогулке, которую Алисия назвала свадебной процессией. И ни суровое безлюдье леса, ни холод морозной ночи не могли омрачить их счастье.

Наконец с холма они увидели долину Холивуда. В больших окнах лесного аббатства сияли факелы и свечи; высокие башни и шпили, отчетливые и безмолвные, вздымались к небу, и золотое распятие на самой верхушке ярко горело, озаренное лунным светом. Вокруг Холивуда на широких полянах пылали костры лагерей, теснились хижины; на дне долины лежала извилистая замерзшая река.

– Клянусь небом, – сказал Ричард, – здесь все еще стоят лагерем войска лорда Фоксгэма! Гонец, посланный герцогом, видимо, сюда не доехал. Ну, тем лучше. Значит, у нас есть армия, и мы можем приготовить сэру Дэниэлу достойную встречу.

Но воины лорда Фоксгэма продолжали стоять лагерем у Холивуда совсем по другой причине, чем предполагал Дик. Они двинулись было к Шорби, но не прошли и полдороги, как встретили второго гонца, который приказал им вернуться туда, где они стояли утром, чтобы преградить дорогу отступающим ланкастерцам и держаться как можно ближе к главной армии йоркистов. Ричард Глостер, выиграв битву и разбив своих врагов в этом округе, уже шел на соединение со своим братом. И вскоре после того, как войска лорда Фоксгэма вернулись в Холивуд, Горбун сам остановил коня у дверей аббатства. Вот в честь какого высокого гостя окна светились огнями. Когда Дик явился в Холивуд вместе со своей возлюбленной и ее подругой, всю свиту герцога угощали в трапезной с великолепием, достойным такого могущественного и богатого монастыря. Дика привели в трапезную, хотя он и не очень хотел этого. Глостер, разбитый усталостью, сидел, подперев рукой свое бледное, страшное лицо. Лорд Фоксгэм, едва оправившийся от раны, сидел на почетном месте, слева от него.

– Ну как, сэр? – спросил Ричард. – Принесли вы мне голову сэра Дэниэла?

– Милорд герцог, – ответил Дик довольно смело, но страшась в душе, – мне так не повезло, что я не мог