Те же без Олимпа Валериановича и Валериана Олимповича.
Женщина. Здоровую мы им пушку залили.
Барабанщик. Да, за это теперь и за галстук залить не мешает.
Явление двадцать второе
Те же и Надежда Петровна.
Надежда Петровна. Здрасте, товарищи.
Шарманщик. Здрасте, хозяйка.
Надежда Петровна. Хорошо ли, товарищи, побеседовали?
Шарманщик. Побеседовать – первый сорт побеседовали, теперь не мешает и горло промочить.
Надежда Петровна. Я сейчас вам водицы, товарищи, принесу.
Шарманщик. Что водицы! Как водицы! Вы что же над нами, мадам, смеетесь?
Надежда Петровна. Как же я осмелюсь над вами смеяться, товарищи.
Шарманщик. Мадам, вы как уговаривались – так и давайте: сперво-наперво кулебяка, а потом по бутылке на брата.
Надежда Петровна. Что вы, товарищи, у нас отроду никаких кулебяк не бывало, а вина этого проклятого даже в глаза никогда не видала. Слышать слышала, а встречать никогда не встречала.
Шарманщик. Как не встречали?
Явление двадцать третье
Те же и Варвара Сергеевна.
Варвара Сергеевна. Маменька, Тамара Леопольдовна!
Надежда Петровна. Тамара Леопольдовна? Караул, помираю!
Варвара Сергеевна. Господа, идите в ту комнату, идите в ту комнату, господа.
Шарманщик и его компания уходят.
Явление двадцать четвертое
Надежда Петровна, Варвара Сергеевна и Настя.
Надежда Петровна. Настька, сейчас же вставай со стула.
Настя. Убейте меня – не слезу!
Надежда Петровна. Варька, тащи ведро воды.
Варвара Сергеевна убегает.
Явление двадцать пятое
Надежда Петровна и Настя.
Настя. Зачем же воды, барыня?
Надежда Петровна. Мы сейчас под тобой порох подмачивать будем, говорят, что подмоченные пистолеты безвредные… Тащи сюда скорей.
Явление двадцать шестое
Надежда Петровна, Настя и Варвара Сергеевна с ведрами.
Надежда Петровна. Выливай под Настьку.
Настя. Барыня, я захлебнусь.
Надежда Петровна. Лезь в сундук!
Настя. Как в сундук?
Надежда Петровна. Лезь, тебе говорят.
Настя. Барыня, я вся отсырела.
Надежда Петровна. Там высохнешь.
Явление двадцать седьмое
Надежда Петровна и Тамара Леопольдовна.
Тамара Леопольдовна. Я так волновалась, я так волновалась. Скажите, с ним никакого несчастья не вышло?
Надежда Петровна. Целехонько, Тамара Леопольдовна, целехонько.
Тамара Леопольдовна. Ах, покажите, Надежда Петровна.
Надежда Петровна. Неужели вы мне не верите, Тамара Леопольдовна?
Тамара Леопольдовна. Ах, я волнуюсь, Надежда Петровна.
Надежда Петровна. Здесь очень много посторонних, Тамара Леопольдовна, но вот кончик высовывается, посмотрите.
Тамара Леопольдовна. Ах, счастье какое. Уж я так волновалась, уж я так волновалась.
Явление двадцать восьмое
Надежда Петровна, Тамара Леопольдавна, Варвара Сергеевна, Иван Иванович.
Иван Иванович. Милиция, милиция!
Надежда Петровна. Вы зачем это, Иван Иваныч, в столовой выражаетесь, здесь люди кушают, а вы выражаетесь.
Иван Иванович. Ваши интонации все равно не помогут. Сейчас сюда милиция придет.
Тамара Леопольдовна. Караул, милиция!
Все, кроме Тамары Леопольдовны, выбежали, появляется Валериан Олимпович.
Явление двадцать девятое
Тамара Леопольдовна, Валериан Олимпович.
Валериан Олимпович. Что случилось?
Тамара Леопольдовна. Молодой человек, вы в Бога верите?
Валериан Олимпович. Дома верю, на службе нет.
Тамара Леопольдовна. Спасите женщину. Унесите этот сундук.
Валериан Олимпович. Этот сундук? А что в нем такое?
Тамара Леопольдовна. Молодой человек, я вам открываю государственную тайну. В этом сундуке помещается все, что в России от России осталось.
Валериан Олимпович. Ну, значит, не очень тяжелый.
Тамара Леопольдовна. Я умоляю вас, спасите, или все пропало.
Валериан Олимпович. Хорошо, я попробую.
Тамара Леопольдовна. Только бы до извозчика донести.
Тамара Леопольдовна и Валериан Олимпович уносят сундук.
Явление тридцатое
Барабанщик, шарманщик, женщина с попугаем и бубном, Надежда Петровна, Варвара Сергеевна,
Иван Иванович, Олимп Валерианович.
Барабанщик. Кто говорит милиция?
Шарманщик. Что милиция?
Женщина. Какая милиция?
Иван Иванович. Что, Надежда Петровна, испугались? Вы думаете, в советской республике никакого закона нету… Есть, Надежда Петровна, есть. Ни в одном государстве живого человека в молочной лапше потопить не позволят. Вы думаете, Надежда Петровна, если вы вдвоем с граммофоном молитесь, то на вас и управы нет. Нынче за контрреволюцию и граммофон осудить можно.
Олимп Валерианович. Вы насчет контрреволюции потише, товарищ, у нее сын коммунист.
Иван Иванович. Коммунист?! Пусть же он в милиции на кресте присягнет, что он коммунист.
Олимп Валерианович. Что это значит, Надежда Петровна?
Надежда Петровна. Он, кажется, еще не записался, но он запишется.
Олимп Валерианович. Не записался? Значит, вы меня обманули, Надежда Петровна.
