вникнуть в суть документов, которые подписывал, а потом махнул рукой. Ставил подписи, даже не читая. Когда последний листок был отложен в сторону, он поднялся из-за стола, бросил на календарь ключи от сейфа и офиса.
– Поздравляю вас, – сказал Петрович, – вы совершили выгодную сделку. Жизнь бесценна.
Малышев затравленно посмотрел на него.
– Я пошел.
– Если понадобитесь, мы вас разыщем. Кстати, не забудьте царские червонцы. Из них можно при правильном подходе извлечь немалую прибыль. Неплохой стартовый капитал. Мои люди помогут вам загрузить их в машину.
С Малышевем были корректны, вежливы, но суть от этого не менялась – его уничтожили. Ящик с почерневшими червонцами стоял на заднем сиденье джипа, одна из монеток лежала на приборной панели. Иван смотрел на свой бывший офис в зеркальце заднего вида и не находил в себе решимости, чтобы запустить двигатель. Знал, что больше сюда не вернется, если только его не приволокут силой.
– Я жив, – вслух проговорил Иван, поворачивая ключ в замке зажигания.
Дом, отраженный в зеркальце заднего вида, уменьшался в размерах, а потом и вовсе исчез. Иван опомнился на оживленной улице. Ему сигналили, его джип катил точно посередине между рядами.
– Эй, козел. Заснул, что ли? Или обкурился? – прокричали ему из проезжавшей рядом машины.
Малышев не стал ничего отвечать, вцепился в руль, выровнял машину. Целиком сконцентрировался на дороге. Среди того немногого – машина, квартира, дача – что осталось в его владении, был и гараж, неподалеку от кольцевой дороги. Пользовался им Иван редко, справедливо считая, что машина должна стоять под окном квартиры. Временами гараж превращался в склад не оформленного по правилам товара. Сейчас он был пуст.
Малышев заехал в ворота гаражного кооператива и даже не сразу сориентировался, где его сектор. Его привели на нужную дорогу номера, выведенные черной краской под трафарет на стенах из силикатного кирпича.
«Надо ворота покрасить», – решил Иван, разглядывая покрывшийся ржавчиной металл.
В соседнем боксе двое мужчин колдовали у поднятого капота машины.
– Привет, сосед. Редко видимся, – высунулся из своего гаража толстяк с жизнерадостным лицом, в испачканных смазкой руках он держал гигантских размеров гаечный ключ.
– Привет, – бесцветным голосом отозвался Иван, открывая замок.
Он загнал машину в гараж, плотно прикрыл ворота и задвинул щеколду. «Царские» червонцы оказались почти неподъемными. После того как Иван засунул ящик под верстак и забросал его ветошью, почувствовал, что растянул сухожилие, – болел локоть. За стеной слышались голоса мужчин, пытавшихся с помощью молотка и мата завернуть неподатливую гайку.
Выйти незамеченным не удалось, вновь гаражный сосед высунул из-за створки ворот голову.
– Погодка-то какая! Машину оставляешь?
– Оставляю, – Малышев разминал пальцами ноющий локоть, прислушивался к неутихающей боли.
– Мне работы на полчаса осталось, – подмигнул толстяк, – пузырь покатим? Ремонт обмыть надо.
Иван ощутил во рту вкус спиртного, представил себе, как вернется домой и останется один в четырех стенах до самого утра. Пить в одиночестве он патологически не мог и не умел.
– Полчаса? – Малышев взглянул на часы. – Я в магазин смотаюсь. Что еще взять?
– Перекусить чего-нибудь. И пузырь. Водки всегда мало. Сколько ни бери, потом приходится еще раз бежать, – рассудительно закончил толстяк.
Иван не мог вспомнить, как зовут соседа. У винного прилавка долго не выбирал, взял две бутылки, в соседнем отделе купил нехитрую закусь. Он шел по улице вдоль бесконечного бетонного забора и пытался утешить себя тем, что мир не рухнул после того, как на бумагах, подсунутых Петровичем, появились его подписи. В безвыходных ситуациях только этим себя и можно утешить.
Мужики уже мыли руки, когда Иван заглянул в гараж. Бутылки призывно звякнули в пакете.
– Быстро смотался, – глаза толстяка горели от предвкушении выпивки, – проходи.
За Малышевым закрылись ворота. Хозяин широким жестом предложил гостю спуститься в смотровую яму. Гараж оказался оборудованным по высшему классу. Внизу имелся целый подземный этаж. Стены покрывала аккуратно положенная белоснежная кафельная плитка. Потолок держался на балках из железнодорожных рельсов. Хозяйственный был мужик. Вся мебель, кроме продавленного дивана, сделана своими руками.
– Смотрю я, смурной ты какой-то, – говорил сосед, расставляя на столе снедь и стаканы, – а лучшее лекарство против смура – беленькая. Не по-человечески у нас с тобой получалось. Столько лет уже соседи мы с тобой, а ни разу не выпили.
Водка щедро полилась в стаканы. Малышев еще успел подумать, что следовало бы сначала поесть, и только потом пить, но стаканы уже сошлись над столом, ударил в нос резкий запах водки. Обжигающая жидкость полилась в горло. Иван закашлялся. Его тут же участливо похлопали по спине. Хмель быстро ударил в голову. Малышев лениво жевал, не будучи в силах задержать взгляд на лицах собутыльников.
– …я свой бункер целый год возводил, – долетали до Ивана слова толстяка, – как только с моей дурой поругаемся, я сразу сюда перебираюсь…
«Дура? Это он о жене?» – путано соображал захмелевший Иван, злоключения последних дней отдалялись от него, и в душе возникала пустота.
«Самый легкий способ – заполнить пустоту спиртным», – Иван задумался, прикрыл глаза, убаюканный чужой беседой.
Интересы собутыльников находились так далеко от его собственных бед, что Иван не мог уловить суть их мыслей.
Ему казалось, что прошло всего пару минут, но, открыв глаза, он обнаружил, что обстановка поменялась. Куда-то исчез знакомый соседа – помощник в ремонте машины, поубавилось закуски. Стоило выпрямить под столом затекшие ноги, как тут же зазвенели пустые, а значит, выпитые бутылки. Выпил он их вместе с мужиками, или они осилили их без него, об этом Малышев не имел ни малейшего понятия. А толстяк, словно и не минула уйма времени, продолжал рассказывать что-то про свою машину, жену, неизменно называя ее обидными словами, про детей, начальника, сослуживцев. Слушают его или нет, мужика не интересовало. Он прерывался только для того, чтобы подлить в стакан водки…
– Ваня, ты что-то отстаешь? – прозрачная жидкость забулькала, вырываясь из горлышка бутылки. – Мы так не договаривались.
И хоть Малышев успел вовремя сказать «хватит», в его стакане уже переливалась в свете лампочки, плескалась по самый ободок водка. Он хватил ее залпом. Еще достало сил спросить:
– Где тут отлить можно?
Что ответил хозяин, Иван не помнил, сознание вернулось к нему, когда он спускался по крутой лестнице смотровой ямы, а толстяк заботливо поддерживал его за локоть, хоть и сам был мертвецки пьян. Такое случается, стоит кому-то в компании почувствовать себя трезвее остальных, он тут же принимается заботиться о них, и тогда уже ни за что не вырубится.
– Садись, – водка снова полилась в стаканы, а за ней настало забытье.
Внезапно сон улетучился. Малышев обнаружил, что стоит, упершись лбом в кирпичную стену в темном дворе. Страшный грохот доносился с правой стороны. С трудом Иван перевел взгляд, сосед по гаражу пытался попасть дужкой огромного навесного замка в циклопические сварные петли. Гудела, громыхала сталь гаражных ворот. Наконец послышался скрежет проворачиваемого в замке ключа.
– Где? Что? – пробормотал Малышев, чувствуя, что без посторонней помощи не сможет оторвать лоб от кирпичной кладки. Тот словно прирос к шершавому кирпичу.
– …моя гадина… – услышал Иван, – не могла позже приехать. Ничего, за ночь просплюсь, встречу ее как человек.
Кто и каким образом сообщил толстяку о завтрашнем приезде жены, так и осталось для него тайной.
– Больше тут сидеть нельзя, ты уж, сосед, извини, – заботливые руки подхватили Малышева, – идем. Тебе куда? Я тебя куда хочешь доставлю. Друзей на дороге не бросают.
– Мне бы домой…
