– Могу я передать записку знакомому?

– Как фамилия?

– А... э... Лабунов, – молодой человек едва заметно улыбнулся.

– А в каком он отделении?

– Не знаю. У него что-то с желудком.

– Может быть, гастро-энтероскопическое?.. – Девушка стала листать журнал, повторяя: – Лабунов... Лабунов...

– Может, и гастро это... это... Вам виднее.

Девушка долго листала страницы, потом озабоченно посмотрела на посетителя.

– Лабунов? Когда поступил?

– Не помню... Это... Дня три назад.

– По «Скорой» или по направлению?

– По направлению.

– Ну, хорошо... Сейчас проверю, может быть, пропустила.

Молодой человек снова чуть заметно улыбнулся.

Тем временем из палаты реанимации вернулась дама в очках, и цветов в ее руках уже не было.

Завидев ее, кавказцы тут же двинулись навстречу.

– Все в порядке, – успокоила она посетителей. – Я оставила цветы в палате.

– Что он сказал? Как он себя чувствует?

– Он ничего не мог сказать, потому что находится в бессознательном состоянии. Пока...

Кавказцы озабоченно загалдели.

– Успокойтесь! Успокойтесь, с ним все будет в порядке. Я разговаривала с врачом – вашему другу сделали операцию, он будет жить. Ему, конечно, повезло, что у нас такой квалифицированный персонал.

Тем временем, перелистав весь журнал, девушка обратилась к молодому человеку:

– Вы не ошиблись? Ваш друг действительно находится в нашей больнице?

Тот пожал плечами.

– Может, и ошибся. Ладно, пока...

Проходя мимо кавказцев, он опустил голову и поглубже натянул на глаза спортивную шапочку.

В большом, просторном зале четырехкомнатной квартиры на проспекте Вернадского звучала «Музыка для фейерверков» Георга Фридриха Генделя. За окнами, чуть прикрытыми тяжелыми шторами, шел снег, создававший вместе с благородными звуками альтов и виолончелей умиротворяющую атмосферу.

Молодой, лет двадцати семи мужчина в спортивном костюме лежал на оттоманке в углу, рядом со включенным торшером.

На мгновение оторвавшись от чтения книги в ярко-красной обложке, он закрыл глаза и с наслаждением выслушал финальную часть сюиты. Его овальное лицо с ямочкой на подбородке тронуло едва заметное подобие улыбки. Нащупав под бедром пульт от музыкального центра, он нажал на кнопку и «Музыка для фейерверков» зазвучала снова.

Едва погрузившись в чтение, он опять вынужден был отвлечься, на сей раз из-за шума в прихожей: сначала раздался звонок в дверь, потом шаги, негромкий разговор, скрип, топот.

– Шеф, – донеслось из прихожей. – Бес пришел.

– Давай его сюда, – сказал молодой человек в спортивном костюме, нажав на кнопку, чтобы убавить звук.

Дверь открылась. На пороге показался крепыш в кожаной куртке и черной спортивной шапочке. Шерстяной вязаной перчаткой он стряхивал с одежды снег.

– Вот, бля, ну и погода, – бормотал он.

– Ты что, на лестничной площадке не мог этого сделать?

– Да я это... Я побыстрее хотел, Лаба, – оправдываясь, Бес развел руками. – А ты все музычку слушаешь? И на хрена тебе это говно сдалось?

– Заткнись, по делу говори.

– Живой он, сука! Я только что из больницы.

– Точно? – усомнился любитель музыки Генделя.

– Гадом буду.

– Как узнал?

– Да я у них в приемном покое был, там чурбаны привалили с цветами, и мочалка в реанимацию ходила. Потом вернулась, а я рядом стоял, сам слышал, как она сказала, мол, не беспокойтесь, все в порядке, сделали операцию, будет жить.

– Может, насвистела?

– А че ей свистеть, там этих черножопых целая туча набралась, букеты притарабанили, еще чего- то...

– Тебя хоть не засекли?

– Да я возле окошка стоял, с медсестрой прикалывался, типа, друга пришел навестить. Хе-хе... – Бес рассмеялся. – Твою фамилию назвал...

– Че ты ржешь, как баран? – Молодой человек в спортивном костюме зло сощурился и выключил музыку.

Отложив в сторону книгу с надписью «Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра», он встал с оттоманки и с мрачным видом прошелся по комнате.

– Кто тебя вообще за язык дергал, мудила?

– Да я же просто так, Лаба, для прикола. Она ничего не запомнила.

– Молись богу, чтоб так оно и было, Бес.

Крепыш, стащив с головы мокрую спортивную шапочку, обиженно опустил глаза.

– Значит, Кучер и Ушатый облажались? А ведь я их предупреждал! Бес, помнишь, как я их предупреждал?

– Помню, шеф, – виновато протянул тот.

– Что я им говорил?

– Чтоб все сделали по правилам.

– Вот именно, – зло бросил Юрий Лабунов. – Тебя это тоже касается, Бес. А ну, поднял бошку, быстро!..

Под магнетическим взглядом своего шефа Сергей Бессонов, известный хорошо знавшим его людям под кличкой Бес, побледнел и покрылся испариной.

– Я... Это...

– Что – ты? Что – это? – стальным голосом спросил Лабунов. – Языком мелешь как деревенская матрена.

– Я... Я больше не буду, – только и нашелся что ответить Бес.

– На сегодня – свободен! А завтра проведу с вами воспитательную беседу. И скажи Ремезу, чтобы зашел.

Бес на ватных ногах вышел из комнаты, а через минуту там появился высокий, широкоплечий парень в таком же спортивном костюме, как у Лабунова. На его крупном скуластом лице отразилось вопросительное ожидание.

– Где Кучер и Ушатый?

– Думаю, тачку обмывают.

– Когда успели? Я же им только вчера бабки выкатил.

– Долго, что ли? – пожал плечами Ремез. – Сегодня с утра пошли в автосалон, выбрали колеса, оформили все на месте, получили ключи и... будь здоров.

– Что за тачка?

– Да я толком и не знаю. Вроде «Ауди»-«сотку» собирались брать. Вот, утром мне на пейджер скинули, что взяли. А какую, что, где?.. Не знаю. Шеф, так ты им свистни тоже на пейджер, чтобы перезвонили.