динамический.

Он нашел на полу ржавый болт, поднял и бросил в стену. Болт не отскочил, но прошел насквозь и звякнул об пол с другой стороны. Значит, стены существуют только в его очках. Лабиринт составлен из информации. Чтобы выйти, надо его взломать.

Хакворт сел на пол. Бармен Ник прошел сквозь стену с подносом в руке, принес еще пива и мисочку соленых орешков. Шло время. Мимо проходили люди. Все были заняты своим: пели, танцевали, дрались или целовались. К Хакворту они отношения не имели, к другим компаниям тоже. Видимо, его история (как и утверждала чертовка), лишь один из параллельных спектаклей, сосуществующих в едином пространстве.

Так какая здесь связь с жизнью Джона Хакворта? И причем здесь Фиона?

Стоило подумать про Фиону, и стена впереди отъехала. Открылись несколько ярдов коридора. В следующие часы такое случалось еще несколько раз. В голову приходила мысль, стенка отодвигалась.

Так, минуту едем, час стоим, он продвигался лабиринтом по мере того, как мозг переходил от мысли к мысли. Пол явно шел под уклон, и это означало, что он рано или поздно окажется ниже ватерлинии. И впрямь, сквозь палубу начал пробиваться глухой рокот, который мог бы быть гулом работающих двигателей, не знай Хакворт, что корабль, скорее всего, стоит на приколе. Запахло водорослями, замерцали, дробясь волнами, тусклые огни. Хакворт понял: в затопленных трюмах корабля проложена сеть туннелей, и в них живут Барабанщики. Вполне возможно, что все представление разыгрывается в сознании подводных жителей. Вероятно, это даже не главное событие, а всего лишь побочный продукт глубинных процессов, протекающих в их коллективном мозгу.

Стена отъехала, явив спуск к воде. Некоторое время Хакворт сидел на корточках, вслушиваясь в рокот, потом встал и начал развязывать галстук.

Он был в жару и в поту, яркий свет резал глаза. Нет, он явно не под водой. Хакворт проснулся окончательно и увидел чистое голубое небо. Очки исчезли. Фиона, в белом платье, смотрела на него с горькой улыбкой. Сиденье размеренно поддавало под зад, видимо, довольно давно, поскольку успело набить вполне ощутимые синяки. Хакворт понял, что они – на плоту, направляются в Лондон, что он – голый, и Фиона укутала его пленкой, чтоб не сгорел на солнце. Другие зрители сидели, привалясь друг к дружке, словно беженцы, или после фантастической ночи, или с тяжелого похмелья.

– А ты произвел фурор, – сказала Фиона. Внезапно Хакворт вспомнил: его, голого и мокрого, ведут по сцене, и весь зал рукоплещет стоя.

– Миссия закончена, – выпалил он. – Мы возвращаемся в Шанхай.

– Это ты возвращаешься, – сказала Фиона. – Я провожу тебя до пирса, и сразу обратно.

Она мотнула головой в сторону кормы.

– Обратно на корабль?

– Я произвела еще больший фурор, чем ты, – сказала она. – Папа, я нашла свое жизненное призвание. Действующие Лица пригласили меня в труппу.

Карл Голливуд откинулся на жесткую лаковую спинку углового сидения и двумя руками потер лицо, царапая кожу собственными усами. Он просидел за столиком двадцать четыре часа, выпил двенадцать чайников чая и дважды вызывал массажистов растирать спину. Из-за окна начал пробиваться свет: это рассеивалась толпа на улице, несколько часов смотревшая через его плечо бесплатное шоу: театральные подвиги Джона Персиваля Хакворта крупным, мелким и средним планом в разных окнах на страницах перед Карлом Голливудом. Никто из них не читал по-английски и потому не мог следить за приключениями Нелл в стране Короля-Койота, бегущими поверх сюжетной линии, флюктуирующими и свивающимися в кольца, словно облачко табачного дыма в невидимых воздушных струях.

Теперь страницы погасли. Карл начал лениво складывать их в стопку, чтобы занять руки, пока работает голова – хотя мозг сейчас не столько работал, сколько вслепую брел по черному лабиринту a #la Джон Персиваль Хакворт.

Карл Голливуд давно подозревал, что племя Барабанщиков, помимо всего – мощное орудие взлома кодов. Криптографическая система, позволяющая защитить информацию в сети, в частности – безопасно пересылать деньги, строится на использовании чисел в качестве волшебных ключей. Теоретически ее можно взломать, бросив на это дело соответственную вычислительную мощь. Однако на любом уровне вычислительной техники создать код всегда проще, чем расшифровать его, и покуда система, наращивая быстродействие, использует все более и более длинные числа, кодировщики всегда будут на шаг опережать взломщиков.

Однако человеческий ум – не электронная цифровая машина и способен на занятные штучки. Карл Голливуд помнил одного старика из Одиноких Орлов: тот складывал в уме длинные колонки чисел с той скоростью, с которой их называли. Это, конечно, мог бы и компьютер. Однако старик еще и выделывал с числами фокусы, которые так просто не запрограммируешь.

Если объединить много умов в сеть Барабанщиков, возможно, им удастся что-то уцепить в бурном потоке зашифрованных данных, грохочущем через телекоммуникационное пространство, придать смысл случайным на первый взгляд клочкам информации. Люди, которые пришли к Миранде и уговорили ее стать Барабанщицей, полагали, что такое возможно; что через них Миранда найдет Нелл.

Для системы финансовых операций это означало бы крах, как если в мире, где золото правит торговлей, кто-то научился получать его из свинца. Алхимик.

Однако Карл сомневался в таком исходе. Барабанщики достигают прозрения, только растворившись в гештальт-обществе. Как показывает случай Хакворта, Барабанщик, оставивший гештальт, теряет с ним всякую связь. Общение между Барабанщиками и нормальным человеческим миром идет бессознательно, через их влияние на Сеть, в образах, которые проскальзывают в рактивках, на домашних медиатронах или на стенах зданий. Барабанщики способны взломать код, но не могут, а то и просто не хотят, воспользоваться этим в корыстных целях. Они научились получать золото, но оно им ни к чему.

Джон Хакворт, может быть, лучше других сумел перекинуть мостик между миром Барабанщиков и викторианцами, и всякий раз, как он переходит границу, что-то переходит с ним, цепляясь за одежду, как едва уловимый аромат. Эти слабые отзвуки запретной информации тянутся за ним следом и порождают непредвиденные возмущения по обе стороны границы – возмущения, о которых сам Хакворт, скорее всего, даже не подозревает. Еще несколько часов назад Карл Голливуд практически ничего о нем не знал. С тех пор, как друг из 'Действующих Лиц' подал ему знак присоединиться к шоу на темной палубе, он узнал многое: что Джон Хакворт создал 'Иллюстрированный букварь для благородных девиц' и долго жил у Барабанщиков – сказать, что в плену, значит не сказать ничего. В годы, проведенные под водой, он не просто ел лотос и кончал.

На этот раз, вынырнув голым и распаренным из логова Барабанщиков, он вынес с собой числовые ключи Букваря, Нелл, Миранды и еще кого-то, проходившего под именем доктора Икс. Перед тем, как полностью вернуться в сознание, он передал их Клоуну, выудившему из ледяной воды его лихорадочный полутруп. Клоун был механизмом, но Действующие Лица любезно доверили его управление Карлу Голливуду, как и сценарий для Хакворта, который пришлось импровизировать по ходу спектакля.

Теперь Карл владел ключами и для Сети был неотличим от Миранды, Нелл, доктора Икс и самого Хакворта.

Они лежали перед ним, записанные на бумаге длинные колонки цифр. Карл приказал листку сложиться и спрятал его в нагрудный карман. С их помощью он распутает весь узел, но на это потребуется еще ночь. Нанотабак и кофеин больше не помогали. Надо идти в гостиницу, помыться, поспать и готовиться к заключительному акту.