и узнаете, что она порвала с любовником?

– Совпадение.

– Да, но маловероятное. Видите, не исключено, что можно победить вероятность, если задействовать не только мозг, но и сердце.

Миранда подозревала, что ни мистер Бек, ни мистер Ода не подозревают о жестокости своих слов. Лучше бы уж совсем не надеяться.

– Ребят, у вас какая-то секта, или что? – спросила она.

Мистеры Бек и Ода выразительно переглянулись. Мистер Ода принялся цыкать зубом и прочищать горло. Другому японцу это, вероятно, сообщило бы уйму ценных сведений, Миранда же поняла одно: вопрос чрезвычайно сложен. Мистер Бек извлек из кармана старинную серебряную табакерку (или хорошую современную копию), взял щепоть нанозитового порошка и затолкал в большую круглую ноздрю, потом нервно почесал под носом. Он сдвинул очки вниз, так что видны стали огромные карие глаза, и рассеянно уставился через плечо Миранды в гущу толпы, рассматривая оркестр и реакцию на него танцующих. У него тоже была брошка-стрекоза: она засветилась и теперь испускала мощные световые вспышки, как скопление полицейских и пожарных машин возле горящего дома.

Оркестр перешел на странный дисперсный шум без всяких ладу и складу, порождающий ленивые конвекционные токи в толпе.

– Ребят, откуда вы знаете Карла? – спросила Миранда в надежде немного сломать лед.

Мистер Ода виновато покачал головой.

– До последнего времени не имел удовольствия свести с ним знакомство.

– Работали вместе в Лондоне.

– Вы – рактер?

Мистер Бек иронически фыркнул, вынул пестрый шелковый платок, высморкался быстро и чисто, как все нюхачи со стажем.

– Я по технической части, – сказал он.

– Программируете рактивки?

– И это тоже.

– Чем вы занимаетесь? Светом? Цифровой обработкой? Нанотехникой?

– Частности меня не занимают. Меня интересует одно. – Мистер Бек вытянул указательный палец с очень широким, но идеально наманикюренным ногтем, – использование техники для передачи смысла.

– Сейчас это охватывает самые разные области.

– Да, но не должно. Я хочу сказать, различие между этими областями – надуманно.

– Чем плохо программировать рактивки?

– Ничем, – отвечал мистер Бек, – точно так же, как нет ничего плохого в традиционном живом театре, или, к слову, в рассказах у костра – я сам это в детстве любил. Но пока остаются новые пути, мое дело – их искать. Ваше призвание – рактировать. Мое – находить новые технологии.

Шум оркестра начал неравномерно пульсировать. Пока они говорили, пульсация перешла в более ритмичные удары. Миранда обернулась взглянуть на остальных гостей. Все они стояли с отрешенными лицами и глядели куда-то вдаль. Стрекозиные брошки мерцали разными цветами, а при каждом ударе сливались в когерирующую белую вспышку. Миранда поняла, что брошки как-то связаны с нервной системой хозяев, и те разговаривают друг с другом, творят музыку сообща. Гитарист принялся вплетать импровизированную линию в постепенно оформляющийся рисунок мелодии, танцующие услышали, и звук начал конденсироваться на его партии. Налаживалась обратная связь. Девушка запела импровизированный реп, и чем дальше она пела, тем мелодичнее звучал ее голос. Музыка еще оставалась странной и бесформенной, но уже приближалась к профессиональному исполнению.

Миранда снова повернулась к мистеру Беку.

– Вы считаете, что придумали новый способ передавать смысл с помощью технологии...

– Средство коммуникации.

– Новое средство коммуникации, которое позволит мне добиться желаемого. Поскольку там, где появляется смысл, законы вероятности теряют свою силу.

– Вы произнесли два ошибочных положения. Во-первых, не я изобрел это средство коммуникации. Изобрели другие, возможно, для другой цели, а я набрел, вернее, услышал намек.

Что до законов вероятности, сударыня, они верны всегда, даже больше, чем другие математические принципы. Однако физика и математика – как бы одномерная координатная ось. Возможно, существует другое измерение, перпендикулярное, незримое с точки зрения физических законов, где те же явления описываются в других правилах, и правила эти хранятся в наших сердцах, в дальних уголках, куда мы сами попадаем только во сне.

Миранда посмотрела на мистера Оду в надежде, что он подмигнет или как-то еще покажет свое отношение, но тот смотрел в зал, страшно серьезно, будто сам о чем-то глубоко задумался, и легонько кивал. Миранда набрала в грудь воздуха и вздохнула.

Она снова взглянула на мистера Бека. Он, видимо, следил за ней, потому что тут же указал глазами на мистера Оду, развернул руку ладонью вверх и большим пальцем потер о подушечки среднего и указательного.

Значит, Бек – мозговой центр, Ода – спонсор. Древнейшие и самые мучительные отношения в мире технологии.

– Нам нужен третий участник, – сказал мистер Бек, читая ее мысли.

– Зачем? – спросила Миранда с вызовом и опаской одновременно.

– Структура всех техномедийных проектов одинакова, – сказал мистер Ода, выходя из транса. Теперь между толпой и оркестром возникла мощная синергия, многие танцевали – кто-то пугающе сложно, кто-то попросту притаптывал и трясся. – Тренога. – Мистер Ода выставил кулак и принялся отгибать пальцы, перечисляя. Пальцы у него были кривые и корявые, как будто их часто ломали. Видимо, мистер Ода в свое время занимался боевыми искусствами, которые большинство ниппонцев теперь презирает из-за их простонародных истоков. – Нога первая: новый технологический подход. Мистер Бек. Нога вторая: адекватная финансовая поддержка. Мистер Ода. Нога третья: артист.

Мистеры Бек и Ода выразительно взглянули на Миранду. Она откинула голову назад и рассмеялась заливисто, от самой диафрагмы. Ей самой понравилось. Она тряхнула головой, чтобы волосы рассыпались по плечам. Потом подалась вперед и закричала, чтобы перекрыть шум оркестра:

– Ребят, вы офонарели. Я – старая кляча, ребят. В этом зале десяток рактеров с куда лучшими перспективами. Разве Карл не объяснил? Я шесть лет просидела в павильоне за детской рактивкой. Я – не звезда.

– Звезда – мастер существующего рактивного искусства, то есть именно того, от которого мы стремимся уйти, – сказал мистер Бек, немного огорченный, что она все еще не понимает.

Мистер Ода указал на оркестр.

– Среди этих людей нет профессиональных музыкантов, даже любители не все. Тут музыкальные навыки не нужны. Эти люди – новый тип артистов, родившихся слишком рано.

– Почти что слишком рано, – поправил мистер Бек.

– Господи, – выговорила Миранда, начиная понимать. Впервые она поверила, что в словах Оды и Бека – о чем бы они там ни толковали – есть зерно истины. Это значило, что она на девяносто процентов убеждена, однако знали это только Ода и Бек.

Говорить все равно было уже невозможно. Кто-то из танцоров налетел спиной на Миранду и едва не опрокинул ее вместе со стулом. Мистер Бек встал, обошел стол и протянул руку, приглашая потанцевать. Миранда поглядела на бушующую вокруг вакханалию и поняла, что единственный способ уцелеть – это присоединиться. Она взяла со стола брошку и последовала за Беком в гущу танцующих. В то мгновение, когда она пришпиливала стрекозу на свитер, ей показалось, что в пение вплелся еще один голос.