– На постсоветском пространстве – Эмир! Наши спецагенты жалуются на нерасторопность местных спецслужб во всех трех среднеазиатских республиках. Срываются сроки операции по ликвидации. Полнейший хаос и неразбериха, – разминая зубами ком жвачки размером чуть ли не с шарик для пинг-понга, цедил американец. – Госдепартамент направил ноты протеста. Пригрозил санкциями и замораживанием кредитных линий. Вроде бы дело сдвинулось с мертвой точки. Формируют объединенный батальон, следственную бригаду. Хотят поправить имидж, придав акции максимальную огласку, но по-моему, – чиновник насытил голос презрением, – азиаты водят нас за нос. Вместо фотографии Эмира по нашему запросу был предоставлен фоторобот какого-то Кинг-Конга с круглой шапочкой на башке.
– Тюбетейкой, – уточнил Бодровский, – национальный головной убор… Значит, правительство Штатов подталкивает неповоротливых парней дружной компашкой пойти на штурм.
– Не просто подталкивает – подгоняет пинком под зад. Операция может начаться с минуты на минуту, а может не начаться вообще!
Чиновник удрученно посмотрел на часы. Встал. Стряхнул с брюк крошки от поп-корна. Молча попрощался с каждым за руку, кроме стоявшего словно соляной столб переводчика, и отчалил, калькулируя в уме прирост банковского счета.
Пегий голубь, будто раскрашенный кистью художника-абстракциониста, не выдержав искушения, расправил крылья и спланировал на дорожку доклевывать аппетитные желтые комочки. В полете птица облегчила желудок, нагадив на твидовый костюм господина Бодровского. Тот, погруженный в раздумья, не заметил птичьего дерьма на лацкане пиджака.
– Проблемы? – щелчком тщательно отполированного ногтя латиноамериканец удалил нечистоты.
Глаза Платона Петровича, злые и испуганные, как у крысы с прищемленным крысоловкой хвостом, сощурились, а губы растянулись в дежурную улыбку:
– Нет проблем!.. Я умею заставлять людей делать то, чего они не хотят. В том числе решать мои проблемы!
Мистер Кали негромко поаплодировал, хлопнув партнера по бизнесу два-три раза своими оливковыми ладонями.
Отобедать в кругу семьи, посмаковать изысканные блюда в роскошном ресторане, хотя бы смочить горло за стойкой бара или посмотреть, разделив эмоции, финальный бейсбольный матч за кубок североамериканской лиги, о котором кричали афиши, расклеенные по всему Нью-Йорку, мистер Кали не предлагал. Побеседовав, они порознь вышли из парка как случайные знакомые, обсудившие погоду и на этом потерявшие интерес друг к другу.
А последние августовские деньки действительно выдались необыкновенно жаркими по обе стороны океана. Жара в Москве и в монстре-мегаполисе на берегах Гудзонова залива становилась нестерпимой.
Святой предпочел бы подготовиться к операции обстоятельно: с рекогносцировкой на местности, с полной разработкой объекта по кличке «Донор», с определением подходов и путей отступления.
Педантичный, словно замшелый бухгалтер, не позволяющий сгонять мух со своего стола, он именно так когда-то в прошлом моделировал экстремальные ситуации, могущие возникнуть при проведении операции. Его группа несла минимальные потери. Солдаты, которым свойственно быть чуточку суеверными, верили в счастливую звезду командира. Полковое командование с генеральскими лампасами на брюках ставило Святого в пример коллегам как образец усидчивого офицера, не пренебрегающего мелочами. Бестолковый и бессовестный генералитет устраивал разносы по принципу «И к телеграфному столбу можно придраться», при этом не забывая приписывать все заслуги себе.
Но вот уже три года как над Святым не было командиров и на его планы не накладывали резолюций. Он сам брал на себя ответственность.
Смутная ситуация с Катериной Василенко вынуждала к немедленному вмешательству.
Круши как молния, исчезай как смерч – таков был алгоритм действия. Однако на рожон Святой не полез и провел кое-какую предварительную работу. Посудачив с всезнающей агентурой – бабками, сидящими на скамейках перед подъездом, он выяснил, что дочку майора недели две никто не видел, а в квартире, дающей тему для бесконечных сплетен, обитают подозрительные личности.
– Хохлы! С Житомира, истинный крест с Житомира! – божилась говорливая старушка, сплевывая шелуху семечек. – Я по гыканью хохлов узнаю. Не нашенские, не московские ребятишки и курвы, что к ним ходють, не отсель.
– А сколько, бабушка, мужиков в квартире проживает? – выпытывал Святой.
– Трое охламонов чужуются. Старшой их наведывался частяком. Таперяча рыла не кажет. Редко так наездами бывает, страхолюдина! – Бабка прекратила лузгать семечки, скорбно поджала губы. – Девки-то гулящие!
Святой цокнул языком, пораженный жутким открытием старушки:
– Не может быть!
– Лярвы, клейма ставить негде! – сказала, как припечатала, остроглазая старушенция. – В лифту курют… Вот!
Последнее, по мнению бабки, было бесспорным аргументом порочности девушек.
Остальные божьи одуванчики дружно, как по команде, затрясли головами в платках. Разговорчивая солистка, проникнувшись доверием к вежливому мужчине, уважающему старость, предложила совместно полузгать семечки.
– Вы не из милиции, часом, будете? – осведомилась бабка, повесив на нижнюю губу шелушинку.
– Инспектор налоговой службы! Поступил сигнал! Проверяем, – напустил тумана Святой, не вдаваясь в детали. – А старшой у этих трех поросят с такой кирпичной рожей?
– Угу! – по-совиному ухнула старуха, всегда готовая помочь органам.
Троица, попавшая в поле зрения Святого, на самом деле прибыла в Первопрестольную торговать живым товаром из Днепропетровска. Спрос на жриц любви в обнищавшем кризисном регионе был никудышным. Отобрав самые знойные экземпляры, Чахлый, Крень и Батон доставили первую партию путан. Неглупые парни не стали соваться в центр на чужую территорию. Они принялись «окучивать» окраины, подкладывая проституток под невзыскательных клиентов, которые не гоняли по Тверской на джипах и шестисотых «Мерседесах».
Но безоблачный период деятельности отнюдь не святой троицы завершился крутой разборкой. Сутенеров взяли среди бела дня прямо на улице, привезли в боксы недостроенных гаражей и долго полировали их физиономиями шершавые бетонные стены. Затем неизвестные битюги, не выдвигавшие никаких претензий, заставили Чахлого, Креня и Батона раздеться догола и залезть в пустые двухсотлитровые бочки, пообещав заполнить емкости незастывшей строительной стяжкой. Она должна была застыть вместе с телами трясущихся от страха сутенеров. И вот когда они успели обделаться и первая лопата стяжки плюхнулась в бочки, пришел постановщик этого спектакля. Широко улыбаясь, он представился:
– Я Донор. А для козлов вроде вас – хирург.
Лезвие опасной бритвы описало полумесяц перед бледными, как лесные поганки, рожами троицы.
С такого запоминающегося момента началось деловое сотрудничество украинских торговцев живым товаром и представителя мощной криминальной группировки, безраздельно властвовавшей в Южном округе столицы.
Чужаков люди Донора заприметили сразу, но он, мысля на перспективу, приказал последить за хохлами. Убедившись, что никакой серьезной силы шустрая троица не представляет, Донор постановил включить заезжих гастролеров в свою команду, естественно, вместе с ночными бабочками. Предложение было сделано в доступной и понятной форме.
– Выбирайте, казаки. Или пашете на мою фирму – я беру вас под «крышу» и откашиваю честно заработанную ботву. Или вы станете фундаментом для какой-нибудь новостройки, – сказал тогда в гараже Донор, постукивая для убедительности стволом пистолета по покатым лбам клацающих зубами сутенеров.
Они согласились и не пожалели. Донор оказался человеком слова: при дележе доходов не зверствовал, хоть и забирал львиную долю, утрясал проблемы с милицией и периодически посылал Батона, Креня и Чахлого проведать родину да заодно доставить новых, незатасканных девиц.
