этом виски. Моряки с неподдельным интересом слушали этот рассказ.

— А вы не слышали никаких новостей из города? — осторожно поинтересовался Полундра.

— Да какие там новости, — махнул рукой святой отец, — хотя нет, погодите-ка, как же я мог забыть! Ведь в городе сейчас переполох — в порт пришло какое-то российское судно, захваченное пиратами и отбитое в ходе успешной операции миротворцами. Так вот, не успело оно войти в порт, как какая-то финансовая корпорация объявила его своей собственностью, — священник был уже слегка в подпитии, от чего язык его заплетался.

Россияне переглянулись — это была действительно ценная информация.

— Так, значит, можно воспользоваться вашим фургончиком, господин Грант? — переводя тему, спросил Полундра.

Священник кивнул головой:

— Но предупреждаю, он не совсем в исправном состоянии, — проповедника уже, видимо, клонило в сон.

— Займись этим трейлером, — наклонился Полундра к курсанту, — а я пока наведаюсь в город.

Солнце уже спряталось за горизонтом. Темнота надвинулась на Могадишо. Ночь готовилась вступить в свои права. Этому времени суток во все времена приписывались различные тревожные характеристики. Вот и в сомалийских поверьях ночь считалась временем темных сил…

Сомалийская столица неспешно погружалась в сонное царство. На улицах было тихо, лишь кое-где слышался лай собак, да цикады почувствовали свободу от наконец спавшей жары и теперь заливались звонким стрекотанием.

В городском госпитале, несмотря на поздний час, горел свет. Множество «ходячих» больных торчали у окон, наслаждаясь ночным воздухом. Повсюду разносился сильный запах самых разных препаратов. Дети, оставленные без присмотра, носились туда-сюда по коридору, убегая от медсестер, пытавшихся их поймать. Палат на всех не хватало, поэтому в одной комнатке вынуждены были находиться чуть ли не десять человек одновременно. Так что те, кто хоть как-то мог передвигаться, старались возможно больше времени проводить вне этих четырех стен. Врач, высокий человек с арабской внешностью, давал указания двум молодым медсестрам. Те мило кивали головой и смущенно хихикали. Им явно очень нравился их начальник.

В одной из палат, расположенных на первом этаже, находился кавторанг Стенин. Несмотря на нехватку коек, у него не было соседей. Видимо, учитывая важность его персоны, в госпитале сочли необходимым предоставить ему отдельные «апартаменты». Офицер лежал, открыв глаза, и смотрел прямо перед собой. Вид у него был явно подавленный. Возле его кровати стояла небольшая тумбочка со светильником. Вытянув руку, кавторанг, думая о чем-то, несколько раз нервно включил и выключил лампу.

Громко скрипнув, входная дверь распахнулась, и в палату вошел врач в белом халате. Офицер приготовился к осмотру, хотя его несколько удивило столь позднее появление доктора. Он приподнялся на кровати. Однако человек в халате и не думал осматривать капитана. Он подошел к койке и заявил:

— Вы знаете, что русские власти уже затребовали вашего немедленного возращения на родину?

Кавторанг внимательно изучал лицо врача. Оно ничего не выражало, словно на нем была надета маска.

— И что я могу сделать? — поинтересовался капитан с кривой усмешкой. — Мы речь о таком, по- моему, не вели…

— У нас есть предложение объявить вас временно недееспособным, — при этом слове кавторанг невольно поморщился, а по телу пробежали мурашки, — мол, инфаркт у вас случился или инсульт, а может, вы вообще с ума сошли от нервных потрясений. Всякое в жизни бывает, и тогда вопрос о вашем возвращении можно будет отложить на неопределенный срок, то есть до полного выздоровления.

Врач произнес это таким тоном, что Стенину стало ясно: выбора у него нет. Он был, мягко говоря, очень недоволен, но что оставалось делать?

— Хорошо, — неохотно произнес он, — пусть будет так…

Врач одобряюще закивал головой:

— Вот и отлично. А теперь вам необходимо отдохнуть, вы и в самом деле слишком взвинчены. Укол успокоительного вам не помешает. Я пришлю медработника… Отдыхайте, — следом за этим врач выскользнул из палаты, оставив Стенина одного.

Одиночество опять нагнало на офицера тоску. Его в очередной раз начали терзать муки совести, он уже сожалел, что не дал отпор еще на паруснике, а позволил ввязать себя в такую опасную и порочащую его авантюру. Смутное чувство тревоги, смешанное с ощущением приближающейся опасности, пробиралось в душу кавторанга. Под ложечкой неприятно засосало, он неуклюже ворочался на своем ложе, не находя себе места. От нервного перенапряжения, перенесенного им в эти дни, Стенин ощущал катастрофический упадок сил. Но теперь было поздно размышлять о том, что могло бы случиться, так что капитану оставалось только ждать и надеяться, что все вскоре так или иначе разрешится. Он глубоко вздохнул.

За окном палаты стояла глубокая ночь. Сквозь форточку окна в помещение проникал ночной воздух, но все равно внутри было очень душно. Ни о каком кондиционере в такой дыре не приходилось и мечтать. Здесь не было даже обыкновенных вентиляторов. Кавторанг все еще не спал, беспокойно ворочаясь с боку на бок на смятой постели. Волосы у него были мокрыми, пот струился по лицу, неприятно пощипывая глаза. Даже во рту ощущался противный горько-соленый вкус. Стенина уже напрягала даже тишина, звеневшая в ушах. От этого противного звона нельзя было укрыться. Потолок, казалось, надвигался и пытался раздавить его. Кавторанг не знал, как справиться с этим нахлынувшим на него волнением. В дверном проеме он увидел фигуру в белом халате, надвигающуюся на него. «Наверное, успокоительное принесли», — подумал он.

— Вы знаете, мне уже лучше, — пробормотал Стенин как-то неубедительно.

— Врач прописал, — прозвучал голос медбрата.

Кавторанг разглядывал его. Сотрудник госпиталя оказался очень крепким и широким в плечах парнем, его лицо скрывала марлевая повязка.

— Ну что, вы готовы? — медбрат наклонился над офицером, держа в руке шприц.

Кавторанг невольно отстранился, заставив того еще больше податься вперед. В этот момент повязка съехала с лица медбрата.

Стенин на секунду замер, его зрачки расширились от удивления и страха. Перед ним было лицо одного из тех миротворцев, которого он видел на паруснике. В то же мгновение ему стало ясно, что в шприце настолько сильное успокоительное, которое сможет успокоить его навсегда. Кавторанг инстинктивно выставил вперед левую руку, а второй попытался врезать по физиономии «медбрата». Миротворец, с легкостью увернувшись от удара, принялся душить Стенина, схватив его за горло. Ход такой борьбы складывался явно не в пользу русского — он уступал миротворцу по всем параметрам. Кавторангу лишь удалось немного приподняться, что несколько облегчало его оборонительные действия. Он даже сумел нанести противнику хороший удар в челюсть. Миротворец отклонился, но шприц из рук не выпустил.

В самый разгар поединка в палате раздался скрежет открываемого окна. На подоконнике появился темный силуэт. Оба противника в замешательстве перевели взгляд в сторону окна. Покрытое потом, измученное лицо Стенина просияло, когда он вгляделся в фигуру незнакомца. Это был Полундра. Он хотел было броситься в его сторону, но в ту же секунду получил мощный удар со стороны лучше ориентирующегося в помещении миротворца и распластался на полу.

Павлов не прогадал, кавторанг находился именно в этой палате. Но вот теперь, как оказалось, нужно выручать товарища. Солдат тем временем надвигался на него, уже замахнувшись для удара. Полундра вильнул в сторону и нанес противнику сокрушительный удар. Солдат, отлетев на пару метров, согнулся пополам, лицо его исказила гримаса боли. Полундра выхватил пистолет, тот самый, при помощи которого он расправился с акулой, и нажал на спусковой крючок. Из ствола вылетел острый металлический стержень и