идеальное место: великолепная природа, отменная рыбалка. А большего нам и не надо.

– Богато у вас, – повторил лейтенант, рассматривая микроволновую печку, двухкамерный холодильник, последний телевизионный писк и прочую кофеварочно-кухонную мелочь. – Только грязновато как-то.

– Комфорт пришел и в нашу страну, – мягко улыбнулся отставной офицер. – А вот насчет грязи… Мы тут решили какую-нибудь женщину нанять. Чтобы прибиралась и за домом в наше отсутствие присматривала. Вы тут всех знаете. Нет у вас кого на примете? Только чтобы порядочная была?

– Поспрашиваю, – пообещал участковый. – Работы у нас не хватает. Особенно зимой.

– Товарищ лейтенант, – в комнату вошел один из сопровождавших милиционеров, – чердак и дом осмотрели. Ничего подозрительного нет.

– А подвал? – поинтересовался участковый у подчиненных, но те только пожали плечами. – Подвал в доме есть? – обратился страж правопорядка к Деболюку.

– Конечно, – улыбнулся тот, – что же это за дом без подвала? Пойдемте, – и он жестом пригласил участкового следовать за ним.

Подойдя к деревянному люку, предводитель шайки откинул крышку и, указав на приставную лестницу, уходящую в полумрак, пригласил:

– Спускайтесь. Осматривайте. Я сейчас свечку зажгу. – Деболюк присел над огарком, стоящим на полу рядом с люком, и полез в карман…

Наташа отчетливо слышала все разговоры, скрип ступенек, по которым спускался лейтенант, но никакого знака подать милиционеру не могла.

– Подвал как подвал, – удовлетворенно произнес участковый, осмотрев при свечном пламени прямоугольную постройку. Лопаты, кирки, поломанные грабли, небольшой верстак, слесарные и столярные инструменты, кучи строительного мусора, деревянные отходы… Обычный подземный склад ненужных вещей, если не считать, что за умело выстроенной и скрытой перегородкой находится еще одно помещение, в котором в данный момент томилась Наташа. – Ничего особенного, – констатировал результаты осмотра милиционер и стал взбираться по скрипучей лестнице обратно, наверх.

– Извините за беспокойство, Александр Владимирович, – вежливо извинился блюститель правопорядка, отряхивая перепачканный глиной рукав кителя. – Служба.

– Понимаю, – сочувственно вздохнул Деболюк и вежливо улыбнулся. – Если вдруг еще потребуется какая помощь – милости прошу. Всегда окажем содействие.

– До свидания, – откозырял участковый и двинулся вместе со своими спутниками на выход.

– Всего хорошего, – отозвался отставной моряк, дежурно улыбаясь.

Через минуту милицейский «уазик» забарабанил мотором и, выпустив сизый клуб дыма, умчался к домам сельчан.

…Наташа готова была разрыдаться от обиды, но поделать ничего не могла. Оставалось терпеливо ждать своей невеселой участи… Но так просто сдаваться девушка не собиралась. Судя по всему, бандиты не собирались убивать ее прямо сейчас. Значит, время еще есть и есть шанс, надежда на спасение. Если нет помощи со стороны, то она попробует позаботиться о себе сама.

И девушка с еще большим остервенением стала пытаться освободиться от ненавистных пут.

В эти оставшиеся до международного экономического саммита дни Санкт-Петербург представлял собой довольно-таки странное зрелище. С одной стороны, к предстоящему знаковому политическому событию город разряжали, как новогоднюю елку. Флаги почти всех европейских, развитых азиатских и американских стран можно было увидеть чуть ли не на каждом перекрестке Северной столицы – от огромных полотнищ до совсем маленьких, годных разве что для размахивания по пути следования представительских кортежей.

Над каждой улицей, даже не говоря про окраины, висело по несколько перетяжек со словами неописуемой радости российских граждан принять у себя лидеров мировых держав. А над центральными проспектами от перетяжек просто рябило в глазах. На разных языках выражались слова благодарности, гостеприимства и щенячьего восторга. По чьему распоряжению украсили этим уродством улицы – было понятно. Не ясно было другое – какой идиот был составителем этих «великолепных» слоганов, кто и, главное, где выискал этих народных умельцев-рифмачей.

Таким же словесным мусором и портретами государственных деятелей пестрели афишные тумбы, витрины супермаркетов, кафе, ресторанов и, в обязательном порядке, фасады всех государственных учреждений.

Кроме массированного удара наглядной агитацией и пропагандой, высокопоставленных гостей столицы поджидало еще одно чудо сообразительности городских властей: Северная столица с авральной скоростью преображалась и сверкала новыми красками, с каждым днем все больше и больше приобретая вид расписанной под хохлому национальной русской гордости – матрешки.

По городу то и дело сновали автомобили ремонтников, строителей и маляров. И узкие улочки, и проспекты время от времени перекрывались, срывая и без того непонятный график движения общественного транспорта, создавая невероятных размеров пробки и неразбериху.

Санкт-Петербург суетился, как студент в последний день перед сессией, пытаясь залатать дыры в асфальте, закрасить осыпавшуюся со стен штукатурку, подновить засиженные голубями бронзовые и медные лики великих представителей русской нации.

Это с одной стороны. А с другой – никакого праздничного настроения в Северной столице не ощущалось. Конечно, милиция и ОМОН поразгоняли с улиц украшение любого города – бомжей и проституток, и оказалось, что, кроме уличных рабочих и силовиков, жителей, страждущих праздничного действа, на улицах почти нет. Казалось бы, столь редкое и необычное событие, которое сродни разве что Олимпийским играм, должно было привлечь в Санкт-Петербург невероятное количество туристов, художников, умельцев народных промыслов, торгующих всем: от солдатских шапок-ушанок до деревянных фигурок непонятного пола, расписанных портретами великих и не очень советских и российских вождей. Не было праздношатающейся, любопытной до всего публики из ближайших к Северной столице провинций. Многочисленные уличные кафе были до подозрительного пусты. Несмотря на жару, у прилавков и лотков, торгующих мороженым и прохладительными напитками, столпотворения тоже не наблюдалось.

И что больше всего настораживало – так это вечерний город. Даже приезжему, не говоря уже об иностранцах, было понятно, что с Питером творится что-то неладное. Ну не может такой мегаполис мирового масштаба, каковым всегда считался город на Неве, игнорировать ночную жизнь. Нет, все развлекаловки, завлекаловки и тошниловки исправно работали, зазывая клиентов оставить свои деньги в казино, ресторане или, на крайний случай, в Большом драматическом театре. Это уж кому что по вкусу. Но наплыва страждущих до хлеба и зрелищ было настолько мало, что обозвать это публикой не поворачивался язык.

Сам на себя город был похож только несколько часов – утром, когда люди вынуждены были добираться к месту работы, и вечером, когда рабочие и служащие пытались поскорее добраться до дому кратчайшим маршрутом. И то тем часом пик, каким он являлся в обычном смысле этого слова, такое время трудно было назвать.

Складывалось такое ощущение, что это не пресловутый Санкт-Петербург, а воинственный Белфаст десятилетней давности, в котором объявлен круглосуточный комендантский час.

Впрочем, и милиции, и ОМОНу, а в особенности – спецслужбам, которые отвечали за порядок в городе и безопасность высокопоставленных членов зарубежных делегаций, такая «добровольная» помощь жителей Северной столицы была только на руку. Чем меньше народу, как говорится…

Однако затворничество горожан никак не повлияло на осуществление беспрецедентных мер охраны и безопасности. Милицейские патрули и кордоны ОМОНа стояли на каждом мало-мальски значимом перекрестке, начиная уже от въезда в Санкт-Петербург. И чем ближе к центру, где должны были пройти заседания «Энергетического саммита», тем колоритнее становился серо-синий фон мундиров. Единственное, разве что только танков не хватало, но поговаривали, что к моменту начала прибытия глав государств и правительств в город введут-таки бронетехнику. Не танки, конечно, но тем не менее…

И в общем-то, каждый горожанин понимал, откуда ноги растут. Понимал это, пожалуй как никто другой, и начальник управления разведки Балтийского флота капитан первого ранга Юрий Сергеевич Васюта, ведомство которого работало в тесной связке с ФСБ.